Еще полчаса спустя она на крик «открыто, входи» переступила порог дома Джареда Лето. И за порогом ее ждал погром круче того, который они оставили по себе после съемок. Если бы Патриция не знала о том, в каком состоянии пребывает именинник, точно списала бы весь бардак на Барта Каббинса. Кто бы знал, что медведь Шеннон тоже способен разводить бурную деятельность покруче братца.

– Эй, Ше, где мне в этом бардаке бросить пальто, чтобы потом найти?! – крикнула она, вертясь по сторонам в поисках чего угодно, хоть даже оленьих рогов, что могло бы сойти за вешалку.

– Можете оставить его библиотеке, она пока не задета подготовкой, – подсказала женщина, возникшая перед Патрицией так же внезапно, как и в прошлую их непродолжительную встречу. – Прямо и направо.

– Миссис Лето, здравствуйте, – девушка попыталась улыбнуться, но получилось плохо, из ряда вон плохо. Да что вообще знает Робин о позоре, когда она уже второй раз вляпывается по полной. От дипломатично-вежливой ответной улыбки Констанс Лето Патриции захотелось провалиться сквозь землю, отмотать момент эпичного появления и, по возможности, уйти в монастырь, где длинна ее юбок точно не будет вызывать такой реакции. Чертов Шенимал! – А я… Шеннон попросил прийти пораньше и помочь с приготовлениями, – выдала она, переминаясь с ноги на ногу. Какая дурость, но должна же она была хоть что-то сказать.

Неловкость от происходящего испытывала, кажется, только Патриция, но если бы ею надо было бы поделиться, то она могла обеспечить смятением и стыдом целую гребаную параллель ее католической школы. Девушка смогла сдвинуться с места, только когда Констанс покинула дом.

Виновник одной из самых неловких ситуаций в ее жизни (а Патриция Бэйтман терпеть не могла неловкие ситуации) с важным видом расхаживал по гостиной и что-то доказывал своему собеседнику. Девушка помахала ему рукой и устроилась на диване наблюдать, чем же закончится весь этот номер под названием «Нет, это вы не понимаете». Шенн смерил ее короткое зеленое платье и одобрительно покачал головой, хитро прищурившись.

– Черт, Шенн, давай сюда телефон! – не выдержала Патти.

Она уже несколько минут наблюдала за тем, как Лето пытался вразумить очередного поставщика, но тот в виду своей тупости осыпал бедолагу набором из «1000 и 1 отмазки на случай несговорчивого клиента», и одно это должно было вывести ее из себя, а если прибавить то, что она была зла и на себя за то, что опять предстала перед Констанс наглой девицей в костюме шлюхи… Да, сегодня она определенно побила предыдущий рекорд, и в следующий раз, если они вновь столкнутся, ей придется сильно постараться, чтобы обойти свой выход с эльфийским костюмом. Наверное, это должно утешать.

– Здравствуйте, мистер… да мне начхать как вас зовут! – крикнула девушка. Она обещала себе не срываться на менеджера сразу, но не выдержала, услышав его гребаный мичиганский акцент. – Не перебивайте меня, когда я говорю! Дипломатичным путем?! Я мать, а не гребаный дипломат, слышишь меня, мистер Я Нихера Не Умею! И если моему сыну ко дню рождения нужна сотня воздушных шариков, то они здесь будут не позднее четырех, как и было условлено. И мне глубоко начхать, даже если вам придется надувать их всей вашей чертовой фирмой! Что? Вы только что попытались сказать, что я плохая мать? Обвинить меня в том, что надо было оформлять заказ раньше? Вы хоть знаете, что такое маленький ребенок и как сложно его растить? Нет?! Ну так и заткнитесь, пока я не попросила мужа позвонить его нью-йоркским адвокатам, уж они-то объяснят всей вашей конторе, что такое оскорбление словом и наглый поклеп. Гореть вам в аду, жалкие… Что? Говорите, в полпятого к нам подъедет ваш курьер. Премного благодарна, мистер Николс.

Шеннон не слышал всего разговора. Наверное, оно и к лучшему, а то от жалобных заиканий несчастного Николса ему бы стало не по себе. А вот наблюдать спектакль в одностороннем порядке было просто неописуемо весело. Он еле сдерживался, чтобы не ржать в голосину. А когда она приплела мужа с нью-йоркскими адвокатами, Лето едва не спалил контору, и завершение разговора дослушивал, уткнувшись лицом в подушку.

– Жена, черт побери, ты страшна во гневе, – отдышавшись, выдал он и утер скупую мужскую слезу. – Но наш ребенок точно оценит твои старания.

– Ребенок? – послышалось с лестницы. – Ше, я же говорил тебе, что когда-то ты точно доиграешься. Патти?!.

– С Рождеством и Днем рождения, Джей, – улыбнулась Патти, подскочив с дивана, и покрутилась вокруг. – Ну как, похожа я на эльфа? Надеюсь, ты был хорошим мальчиком, потому что я приготовила тебе обалденный подарок.

– С каких это пор эльфы рассказывают Санте, как тот должен себя вести? – строго спросил Джей, натягивая красную шапку, которая в завалах прочего хлама валялась на кресле. Патти вздохнула с облегчением, хоть с младшим из семейства Лето сегодня у них проблем пока не намечалось. – Положи подарок под елку, Санта оценит его позже с остальными и садись ко мне на колени, расскажи, как вела себя девочка по имени Патриция в Сан-Франциско.

Бэйтман хотела было сказать, что таблеток кому-то больше не давать, но тактично промолчала, помня сговор по поводу пациента.

– Да это же пиздец какой-то, а не елка! – воскликнула девушка, повернувшись к лесной карге, потому что красавицей этого приземистого кривого карлика с облысевшей верхушкой нельзя было назвать даже с самого жестокого бодуна. – Кто из вас притащил ее с ближайшей помойки?

– Не обижай ее! – чуть ли не хором стали на защиту рождественского дерева братья, и Шеннон добавил с гордостью: – Я ее нашел. Она даже лучше той, что мы откопали в прошлом году.