Зато фотографии с рождественской вечеринки быстро разошлись по всему интернету, и все опять подняли шумиху вокруг несуществующих отношений. И Робин подлила масла в огонь, написав Алисии все это дерьмо, которое та тут же с огромным удовольствием вылила на Майкла, а он, разозлившись на этих гребаных баб, позвонил Патриции, забыв, видимо, что она не из тех, на ком можно выместить свой гнев. Чертова сумасшедшая стерва. Горячая сумасшедшая стерва. Которая не ебет мозг окружающим, чтобы получить ненужные доказательства собственной важности и состоятельности. Его типаж. Типаж каждого нормального мужика.

И он ее проебал. Апатично ожидая, когда же опостылевшие отношения сами подойдут к концу, в итоге он избавился не от той девушки. Не та девушка сейчас лежала рядом, давя своим неощутимым весом на грудь. Ее хотелось не просто оттолкнуть, а вышвырнуть к черту из номера, чтобы после не осталось ни запаха ее приторно банального парфюма, ни измятого следа на простынях.

Мягко оттолкнув Алисию от себя, Майкл поднялся с кровати. Девушка перекатилась на другой бок и, сжав подушку, продолжила спать. Вряд ли что-то вообще смогло бы потревожить ее сон, и Майкл еле сдержался, чтобы не подхватить ее на руки и отнести в соседний номер. Она была здесь совершенно, до отвращения лишней.

И все так же дьявольски хотелось курить. Он принялся шарить в груде вещей нетерпеливее, в какой-то момент ему показалось, что сигареты пропали. И даже перспектива ранней прогулки по сонному Лондону представлялась не такой удручающей, как необходимость скоротать время в собственном номере до утра. Но ему повезло, и «лаки страйк» нашлись.

Кофе и сигареты. Идеальное черно-белое сочетание, когда за окном все замерло в преддверии рассвета. Майкл стоял у приоткрытого окна, вдыхая морозный зимний воздух. Мысли становились четче, и весь джармушевский эстетизм ситуации быстро скатывался в беспросветную обреченность фильмов новой волны, где за окном пахнет революцией, а тщедушные дамы после чашки кофе с горстью таблеток уже не просыпаются в больничной палате. Майкл терпеть не мог такие утра, да и никто другой в здравом разуме терпеть их не мог. После подобных бесцельных созерцаний весь день шел псу под хвост.

Пепел мягко упал на фарфоровое блюдце. Патриция Бэйтман точно назвала бы производителя и оценила бы принесенный ущерб не хуже сотрудника аукционного дома. Было что-то особенное в ее привязанности к деталям, что-то почти патологически странное. Оно совершенно не вязалось с тем, какой он видел ее в те редкие моменты, когда она ослабляла контроль. И сейчас Патриция Бэйтман по полной высказала бы ему за то, что он использует блюдце вместо пепельницы и топчется по простыни, обмотанной вокруг бедер.

Из таких мелочей, казалось бы, и складываются сантименты. Если бы это были мелочи сами по себе. Но о Бэйтман напоминало все. С той первой полуобнаженной фотографии у Терри Ричардсона в инстаграме началось полнейшее сумасшествие. И повод определенно был, Патриция выглядела так соблазнительно, что любой готов был бы скупить все, что бы она там ни собиралась продать, лишь бы она продолжала смотреть из-под полуопущенных ресниц и едва заметно улыбаться. А потом Джаред выложил фотографию, на которой была видна часть ноутбука в кофре с Джокером, к губам которого модель прикладывает указательный палец, будто призывая к тишене. И вряд ли возможно было узнать, кто это, если бы в кадр не попала стопа с татуировкой. «Лучшее промо» гласила подпись, и если представить, что в сети появилась только часть фотографии, Фассбендер не мог не согласиться.

Вопрос был лишь в том, было ли между ними еще что-то, кроме «лучшего промо». Он все чаще ловил себя на мысли, что это волнует его гораздо больше, чем следовало бы, что, думая о Патриции Бэйтман, он считает ее безоговорочно своей, как какой-то гребаный собственник, и одна мысль о том, что она прекрасно проводит время без него, раздражает гораздо больше закидонов Алисии Викандер.

И из-за того дебильного комментария он сорвался в большей мере именно из-за того, что ей удавалось обходиться без него гораздо лучше, чем ему без нее. Патти послала его, основательно подкрепив позицию такой отборной бранью, которую он не слышал ни в одном ирландском пабе, а потом совершенно проигнорировала сообщение. Она отшивала его, постепенно отстраняясь, без усилий, без разговоров. Точно так же, как поступал и сам Майкл. Так поступал он, но не с ним. И он не собирался давать чертовой Бэйтман шанс бросить его первым. Из упрямства или чувства собственничества, но он не собирался пасовать перед Джаредом Лето.

– Ты опять куришь, Майкл, – сонный помятый голос заставил мужчину выпустить из рук телефон с недописанным сообщением. Он невольно скривился, огромных усилий стоило нацепить беззаботную улыбку, оборачиваясь к Алисии.

– Только не надо опять, Лиз, – устало проговорил он, пытаясь притянуть девушку в объятия.

Но Викандер только хмуро покосилась на Майкла и, сложив руки на груди, продолжила его поносить:

– Ты же знаешь, что курить в номере запрещено, потому что, чтобы избавиться от запаха, приходится делать очень дорогую чистку.

– Значит, я заплачу за эту чертову уборку! – бросил он, прикуривая еще одну сигарету.

Весь следующий день Джек провел с Элисон и Джейми, которые продолжали записывать новый альбом. Они арендовали дом в Лос-Анджелесе на время, пока будет длиться процесс записи. Моссхарт целыми днями торчала в студии. Это было мало похоже на нее, и Джек даже сперва решил, что она снова спит с Джейми, но, как оказалось, его опасения были напрасны. Хотя он особенно и не опасался. Потерять Элисон было невозможно. Даже если однажды он сказал бы ей в лицо, что ненавидит ее, эта женщина только усмехнулась бы в ответ.