В итоге он проторчал с ними обоими в студии полдня, стараясь делать вид, что ни капли не скучает. Моссхарт засыпала его расспросами и, кажется, действительно решила, что он прилетел в Калифорнию, чтобы увидеть ее тощую задницу. Но это всего лишь догадки. Она никогда не была настолько глупой, чтобы считать себя кем-то особенным для Джека. Точнее, когда-то давно она думала, что может стать для него кем-то большим, чем просто… Но тогда это закончилось лишь обидой, которую Элисон теперь спрятала глубоко. Настолько глубоко, насколько вообще могла. Хотя любой, кто хоть немного знал ее, понимал, о ком она поет во всех своих песнях.

Вечером Джек вернулся в отель. После разговора с братом Уильямс, которого он вспомнил уже после того, как тот, не выбирая выражений, услал его ко всем хуям и запретил даже приближаться к его сестре, Уайт был чертовски зол.

Этот долбаный хмырь видел их с Патти, очень давно они пересеклись на каком-то фестивале, куда Бэйтман затащила Джека, угрожая физической расправой. Правда, тогда он был более приветливым.

Однако сейчас для него это ничего не меняло. На этот раз мужчина дал себе слово, что все будет иначе. Он устал от этих невнятных игр Патти, но и вламываться к ней на работу в надежде получить ответы на все свои вопросы было глупо. Однажды он уже пробовал сделать это.

Джек мог бы узнать ее адрес, но она ни за что не пустила бы его на порог. И не стала бы слушать.

Открыться Робин и попросить ее помощи было еще более глупо. Но она, как и прежде, оставалась его единственным шансом на сближение с Патрицией.

Переворачиваясь с боку на бок, Уайт пытался уснуть. Но сон не шел к нему, заставляя лишь еще больше бояться того, что, возможно, он зря приехал сюда, пытаясь ухватить прошлое за хвост. Ему ведь почти удалось оставить всю эту историю глубоко позади, но…

В этот момент его телефон, лежащий на тумбочке, завибрировал. Щелкнув выключателем, Джек посмотрел на часы. Звонить так поздно ему мог только один человек.

– Да, Элисон, – даже не взглянув на экран смартфона, хрипло пробормотал Уайт.

– Ладно, не делай вид, будто ты спал, – на другом конце Моссхарт пьяно посмеивалась.

– Чего тебе?.. – бросил он раздраженно. Затем приподнялся и оглядел комнату в поисках своих сигарет.

– Мне приехать? – спросила женщина.

– Не сегодня, – Джек подошел к окну. Внизу спящий ЛосАнджелес продолжал сиять.

– Кстати, не хочешь завтра поужинать со мной и Джейми? – в голосе Элисон сквозило разочарование.

– Послушай, я…

– Джек, это просто ужин, – перебила его подруга. – Здесь есть один очень классный ресторан, я сегодня тебе рассказывала. Помнишь?..

– Да, – соврал Уайт. Он никогда не запоминал, о чем она говорит.

– Ну и что, в таком случае?..

– В таком случае поужинаем, – усмехнулся Джек. – Ты же не против, если я приведу свою знакомую?..

– Пошел ты!.. С чего бы мне быть против?! Я же не твоя жена!.. – Элисон щелкнула зажигалкой.

– Тогда до завтра, – едва успев договорить, Джек услышал, как она отключилась. Бросив телефон на кровать, музыкант тихонько рассмеялся и прошептал: – Бешеная сука…

Утром Джек вновь отправился в Санта-Монику. И когда Робби распахнула перед ним дверь своей квартиры, он улыбнулся, так тепло и ласково, точно перед ним был действительно кто-то очень дорогой его сердцу.

– Джек?!. – девушка замерла в дверях, убирая со лба волосы. – Тебе не нужно…

– Ты такая красивая, – он перебил Робин и переступил порог ее квартиры.

Уильямс покраснела и тихонько прикрыла дверь. На ней было легкое небесного цвета платье, и выглядела она такой невинно-растрепанной, что Джеку даже на несколько секунд действительно стало жаль ее. Но это длилось лишь несколько мгновений.

– Честно говоря, я не знаю, зачем ты пришел, – обнимая себя руками, Робби прижалась спиной к двери. – И мне не кажется хорошей идеей, что…

– Ну, хватит, Робин!.. – он попытался заглянуть ей в глаза, но девушка лишь смущенно опустила ресницы. – Я думал о тебе. Знаешь, все время думал.

– Джек, я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь, но мне кажется, ты не особенно хотел видеть меня в тот момент, когда этого очень хотелось мне, – Уильямс подошла к холодильнику и жестом пригласила мужчину присесть за стол. – Может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Я знаю про тебя и этого актера, – Уайт опустился на табурет и убрал за ухо прядь волос.

Он, как и прежде, был слишком хорош, чтобы просто выставить его за дверь. И Робин уже начала мысленно проклинать себя за глупую слабость. Но что она могла сделать? Его плечи, руки, даже аромат его парфюма, все это заставляло девушку испытывать какой-то странный трепет. Смесь страха и желания одновременно. И теперь, когда он сидел здесь, на кухне в ее квартире, ей не оставалось ничего, кроме борьбы с самой собой.