– Так значит, все, что ты говорил мне, все, что обещал, когда приехал в Санта-Монику, все это…

Она выпрямилась и вновь посмотрела Джеку прямо в глаза.

– Зачем?.. – спросила девушка, чувствуя, как по ее щекам начинают течь обжигающие слезы. – Зачем, Джек?..

Он молча смотрел на нее еще с минуту. Будто пытался найти ответ на ее вопрос, но каждый раз, когда хотел раскрыть рот, ему словно не хватало воздуха. Не хватало слов. Он мечтал сбежать от мыслей и зарыть глубоко в землю свои чувства.

Эта правда, правда, которой требовала от него Робин, была слишком унизительной. Он сделал все возможное, но проиграл. Ошибся. А ведь он не мог ошибаться. Не мог признаться в том, что тонкие пальчики Патриции Бэйтман переломали его хребет одним прикосновением.

Заглянув в блестящие, полные слез глаза Робин, Джек прошептал:

– Просто я никогда не смог бы полюбить такую, как ты…

Он ушел. Все закончилось, Уайт произнес свои последние слова. Как хорошо заученная роль плохого актера. Ему никогда не веришь. Ему никогда не веришь…

Робин осталась одна. Она прислушивалась к звуку его удаляющихся шагов, которые эхом раздавались в ночной тишине. И только пустота внутри могла заполнить собой все вокруг в эту минуту.

Вечеринка действительно БЫЛА классной, и гостям Патриции не надо было еще одного «на хуй», адресованного лично им, чтобы понять, что пора удалиться. Тед и ребята с сочувствием посмотрели в сторону девушки, он беззвучно прошептал «держись» и переступил через порог. Остальные просто ретировались в гнетущей тишине.

Хоть бы об этом не прознала пресса, рассеянно подумала девушка и окинула опустевшим взглядом стремительно опустевшие апартаменты. Глупая мысль. Наивная и глупая. Сплетни в соцсетях поползут уже сегодня, а к завтраку можно ожидать что-то остренькое. Все это происходило не с ней. Совершенно точно это было дурным сном, над которым она завтра посмеется, завтракая вместе с Джаредом, который убеждал ее в том, что является ярым фанатом ранних подъемов. Что угодно, лишь бы остаться с ней в одной постели этой ночью. Патти усмехнулась.

Джаред! Она резко обернулась на стук в кухне и поспешила к мужчине. Первое, что Патриция должна была сделать, убедиться, что с Джеем все в порядке, а не жалеть себя. Он все нервно стучал дверцами шкафчиков, когда она зашла, и не обращал на нее никакого внимания. Патриция коснулась рукой его плеча и хотела было сказать что-то беззаботное, пошутить, чтобы развеять сгустившееся напряжение, но не смогла произнести и слова. Мужчина на мгновение замер, превратившись в каменное, холодное безжизненное изваяние, и когда Патти отстранилась, продолжил осмотр кухни.

«Держи, Джей», – хотела сказать девушка, протягивая ему полотенце со льдом, но опять не вымолвила и слова. Она должна была заговорить, была обязана ему разговор, но он должен был начаться совсем не с тех слов. А подобрать нужных она не могла. Пока… потому просто вложила ему в протянутую руку полотенце. Его разбитая губа уже распухла, а кровь блестела, все еще немного сочась из раны.

Патриция и сама прикусила губу, будто это она чувствовала саднящую горящую боль, и протянула руку к его губам, неосознанный жест, желание утешить, забрать его боль. Но Джаред перехватил ее пальцы до боли, как и тогда, когда она собиралась сорваться за Уайтом, и отвел руку в сторону, прикладывая к ране лед.

Он тоже не спешил ничего говорить, справедливо считая, что именно Бэйтман должна начать разговор. Она была должна ему по крайней мере объяснения. И его голубые, широко раскрытые глаза опять точно заглядывали ей в душу, обдавая непривычным для них холодом.

– Прости, – первое слово далось ей чертовски нелегко. Говорить «прости» для нее было всегда сложно, говорить искренне, действительно вкладывая в это слово весь его смысл. Сколько раз Патриция уже произносила его? Говорила ему «прости» за испорченный ужин, несостоявшиеся планы, сорванные свидания. Все эти «прости» были такими же пустыми, как фраза «как дела?» в начале разговора. И сейчас она должна была произнести его так, чтобы Джаред поверил, почувствовал, что она действительно имеет это в виду.

Разбитая ваза с розами, ковер, утопший в осколках и воде и окрашенный каплями крови. Патриция тоскливо посмотрела на последствия самого запоминающегося финала вечеринки, который видели эти стены, и села рядом с Джеем у дивана. Они прислонились к спинке, как два потерпевших катастрофу выживших, которые совершенно не рады своей удаче.

Полотенце промокло, и вода, стекая по его руке, уже успела добраться до рукавов рубашки, окрашивая их в более насыщенный винный оттенок. Лето как-то совершенно безразлично уставился на расползающееся по рукаву мокрое пятно и приложил полотенце к губе.