– Ты же в курсе, что если я упаду с этой лестницы, – Патти благоразумно опустила «чертовой» и прочие неприглядные эпитеты, характеризующие это архитектурное сооружение на вилле Мартина, и притворно строгим тоном продолжила: – То мы полетим кубарем вниз на пару.

Олли крутился, все пытаясь вырваться из ее рук и сползти по спине обратно наверх. И все эти махинации в духе «невыполнимой миссии» производились из-за нежелания мальчика встречаться со стряпней стремной (по признанию самого Оливера и к великой радости Макса) Мэри Поппинс, кухню которой, тем не менее, одобрили его строгие родители, воспитывающие мальчика в духе правильного безглютенового и прочего без-… вредного питания. У Патти же, которая всеми силами пыталась удержать его на плече, трусились поджилки, как у самой последней трусихи. Винтовая лестница и важная ноша давали о себе знать. От одной только мысли, что один неверный шаг может закончиться падением разной степени плачевности, ее охватывала самая настоящая паника, которую девушка героически скрывала за раздражением. Как всегда, впрочем.

– А что такое кубарем? – весело поинтересовался Олли, на пару секунд прекратив опасную возню.

– Это когда ноги летят впереди головы, – объяснила она, сосредоточившись на том, чтобы покрепче перехватить его за эти самые ноги.

– Ух ты! – обрадовался он. – Хочу-хочу-хочу! – и закричал на весь дом. – И на пляж хочу! Робин мне обещала, что мы пойдем туда с самого утра.

– Только вот она не учла, что утро это наступит ближе к двенадцати, – Патти не любила быть такой матерью, которая постоянно находит все эти скучные взрослые отговорки, которые только мешают веселью, и рассказывает о вреде сладкого и телевизора. Кому понравится быть строгим сухарем в глазах своего ребенка? Но иногда, особенно когда ты прекращаешь быть родителем на выходные и берешь ответственность за чадо на дольше, неприятные решения просто неизбежны. – Ты же знаешь, что в такую жару выходить на солнце вредно. Мы найдем, чем заняться здесь, а потом, после обеда, хоть до ночи живите там на пару со своей Робин, – она произнесла эта с большей горечью и ожесточением, чем хотела, даже с в некотором роде детской обидой.

Вчера Уильямс наобещала ему с три короба и расписала все прелести местного побережья так ярко, будто мелкий до этого ни разу не был на берегу океана, а теперь, после полубессонной ночи за беседами, казалось бы, со всеми временными жителями дома, ей приходилось разгребать последствия не такой уж и дырявой, когда надо, памяти мелкого.

– Смотрите, кто пришел! – радостный возглас Роббс встретил их на пороге кухни. – Как поживает мой маленький ангелочек?

Наивная Уильямс и ее гормоны упрямо не хотела видеть в Оливере ничего, кроме кучерявого героя одной из самых распространенных в мире религий. Пожалуй, он таким и был, особенно в те редкие утра, когда не упрямился приему полезного завтрака от местной экономки, урокам и упражнениями, которые по строгому наказу Чарльза ей пришлось взять на себя, и просто не решал поиграть в самого большого вредину в мире.

– Ты его в космонавты готовишь, Пи? – поинтересовался Макс, хрипло посмеиваясь. – Смотри, как бы он с невесомостью не постиг еще чего.

– Кафельного пола на кухне? – кряхтя, Патриция опустилась на колени, параллельно опуская свой ценный груз на пол.

Макс Уильямс в прекрасном расположении духа с самого утра. Нет, не так, Макс Уильямс в прекрасном расположении духа утром на кухне у Криса Мартина после ночи, которая не закончилась очередным трахом с моделью. Вряд ли гостеприимный хозяин дома припрятал здесь парочку в шкафу специально на тот случай, если нагрянет брат любови всей его жизни. Да и вернулся он вчера только с бутылкой виски. Во-первых, не таскать сюда баб при ребенке было первым негласным правилом бойцовского клуба, а во-вторых, они с Робин видели, как он вернулся вчера немногим позже за полночь. В чем бы ни состоял секрет его счастья, Патти он очень интересовал и настораживал одновременно.

– Вы только посмотрите? Ворчливая Бэйтман! Это значит, что дело идет на поправку?

Девушка усаживала мелкого в кресло и пыталась увещевать его попробовать местную стряпню хоть за папу, хоть за маму, потому не обращала ни малейшего внимания на выпады Уильямса-старшего.

– Посмотри, Олли, дорогой, все кушают.

Все вяло колупались ложкой в тарелке, но при словах Патти, чтобы не убивать окончательно ее авторитет, попытались изобразить энтузиазм в поедании овсянки.

– И я тоже сейчас сяду завтракать, – она взяла свою порцию со стола и тоже демонстративно отправила в рот ложку овсянки, которая по консистенции больше напоминала взбитый в блендере недосмузи. – Вкуснота! – еле выдавила из себя после совершенно безвкусной каши и даже попыталась изобразить улыбку.

– Ну да, как же… – проворчал себе под нос Макс с набитым ртом. Патти предупредительно положила руку ему на плечо, на что он не обратил ни малейшего внимания, как и она до этого на его замечания. – На вкус похоже на… – Девушка со всей силы сжала его плечо, что мужчина поперхнулся, и овсянка в самом прямом к этому смыслу слова пошла у него носом.

Процесс от души повеселил не только Олли, который даже не заметил, как и сам проглотил ложку мало съедобного, но полезного убожества, но и Скай, которая хихикала на пару с мелким, пряча улыбку за волосами.

– Не смешно! – бросил Макс, вставая за полотенцем.

– И кроме того, – приободренная тем, что процесс пошел, Патти словила волну вдохновения и продолжила, – овсянка – это тайное секретное питание Бэтмена. Правда, Бен?

Аффлек посмотрел на нее, казалось бы, с укором. И она не могла его винить. Получить на завтрак кашу с сухофруктами, когда его внутренний зверь требует как минимум яичницу с беконом, было просто издевательством над немалым мужским организмом. Тем не менее, он не растерялся и тут же с готовностью съел ложку каши и, улыбнувшись, показал мелкому большой палец. Тренировка на трех других детях не прошла даром. А этот подвиг не оставил равнодушным и Оливера. Он сперва недоверчиво посмотрел на Бэтса, но потом, не разглядев за его фирменной ухмылкой подвоха, принялся уплетать кашу за обе щеки.

Патти вздохнула с облегчением и уселась наконец за свой завтрак. Клиент был успокоен и упокорен, ненадолго, но все же. Макс вернулся за стол и продолжил завтрак, о чем-то перешептываясь со Скай, точнее, они скорее обменивались какими-то невразумительными пантомимами, как глухонемые, но и это было уже удивительно. Их общение обычно сводилось к публичным перепалкам разной степени остроты в зависимости от близости Олли. Но они никогда не утруждали себя сбавлять громкость препирательств. С Беном, казалось, они выговорились вчера на дни вперед, а Робин все продолжала что-то радостно рассказывать всем собравшимся, несмотря на то что вчера тоже полночи болтала без устану. Язык у нее был не просто без костей, он не уставал и не останавливался никогда, если поблизости была достаточно благодарная публика. И Патти чувствовала себя так хорошо и комфортно в окружении этих людей, что ей хотелось, чтобы если не каждое утро было таким, то по крайней мере повод вот так собраться вместе выпадал почаще.