Сначала она двигалась медленно, стараясь прочувствовать его. Но с каждым новым движением становилось все сложнее сдерживаться. Бен сильнее сжимал ее бедра, двигаясь вместе с ней. Это было влажно, горячо, чертовски твердо и так узко, что Бэйтман поневоле вспомнила свой самый первый раз. Бен заполнял ее всю, но ей хотелось, чтобы он был еще глубже. Сильнее, сильнее, сильнее, мать твою! От осознания того, что она трахает Бена Аффлека на полу в его гостиной, она, долбаная шлюха Патриция Бэйтман, ее ощущения вдруг сделались совершенно безумными. Его дыхание и стоны, которые мужчина упорно пытался подавить. Его глаза, снова его руки. Обрывки фраз, шепот, который растворялся, оседая на ее блестящей от пота коже. И взгляд. Его взгляд. Взгляд, в котором желание не оставляло места ни для чего другого. Он прожигал. Заставлял ее стыдиться и хотеть его еще сильнее.

Опускаясь ниже, Патриция осторожно коснулась его приоткрытых губ и прошептала:

– Бэтмен, сегодня ты только мой…

Они кончили практически одновременно, и после Патти без сил упала ему на грудь, пытаясь восстановить дыхание. Бен все еще оставался внутри нее. Он нежно поглаживал девушку по обнаженной спине, про себя вновь отмечая, что ее кожу действительно можно сравнить с шелком. Она громко дышала, прижимаясь к его груди горячей щекой. И в эти минуты Бен чувствовал к ней такую нежность, что хотелось сказать ей, как на самом деле для него много значит все, что произошло, и как сильно он хочет стать для нее тем, кто всегда будет рядом. Всегда. Даже если другие уйдут. Но вместо этого мужчина лишь коснулся губами ее виска и прошептал:

– Милая, пойдем в спальню…

Пожалуйста, пускай это будет сон, очень горячий и реалистичный сон, зажмурив глаза, повторяла про себя Патти, она пыталась не двигаться, чтобы не спугнуть ничтожно малую вероятность того, что мантра сработает. Пожалуйста, взмолилась девушка, если прошлая ночь окажется лишь сном, а я проснусь в Малибу, то я сегодня же обязательно схожу исповедаться, перестану сквернословить и прощу всех мудаков, которые меня обидели… она закусила губу и скрестила пальцы… я уже говорила, что перестану сквернословить? Патриция глубоко вдохнула и открыла глаза.

– Бляяя… – тут же коротко подвела она итог увиденного. На Малибу холостяцкая квартира Бена Аффлека была совершенно не похожа. И девушка, простонав, зарылась с головой под одеяло.

Все, что вчера произошло, было, как бы по-детски это ни звучало, взаправду, и она по-детски оттягивала момент, когда все-таки придется столкнуться с реальностью и посмотреть ему в глаза. Ей было чертовски стыдно даже вспоминать о том, как она вчера вела себя и что говорила. Как бросилась к нему на шею и шептала все эти глупые пошлости. Если бы она могла покраснеть еще больше, то сейчас была бы уже цвета своей любимой красной помады Dior. А ведь поводов было хоть отбавляй.

Стоило только представить себе, как Бен смотрит на нее сейчас, на то, как она прячется под одеялом. Господи, за что? Она осторожно опустила одеяло и посмотрела на пустующую половину кровати. Патриция шумно выдохнула, испытывая небывалое облегчение, и опять прикрыла глаза. В ее распоряжении было еще несколько минут перед встречей с неизбежным.

Но неизбежное решило совершенно иначе, и пришло совсем не в виде Бена Аффлека, а в виде уничижительного внутреннего голоса, который насмехался над ней и вселял все большие сомнения. Она и не помнила, когда в последний раз она чувствовала такую неловкость, просыпаясь в постели мужчины. Скорее, это всегда было облегчение, что его нет и можно сбежать без объяснений и мучительных попыток с его стороны пригласить ее на ужин. Ее никогда не волновало, куда они пропадали, в ванную или за завтраком в постель, но сейчас противный тоненький голос сомнения говорил ей о том, что пустая постель – это тонкий намек на то, что он больше не хочет ее видеть. И Патриция верила ему. Она сомневалась в каждом своем слове и поступке, начиная едва ли не с премьеры «Бэтмена…», когда они опять возобновили тесное общение, и пришла к выводу, что если он не захотел ее видеть с самого утра, то следовало бы покинуть его квартиру как можно быстрее.

Патриция застыла посреди комнаты, скрестив руки на груди, в поисках своей одежды. Казалось, собственная нагота обжигала, будто на ней были сосредоточены сотни чужих осуждающих взглядов. Одиночество и пустота квартиры давили на нее, как ощущение собственной неуместности и ненужности.

Платье было совершенно загублено и теперь могло быть использовано разве что в качестве тряпки. Девушка сидела в кресле, завернувшись в полотенце, и вперила взгляд в стопку вещей напротив. Ни одной мысли, как выкрутиться из этой катастрофической ситуации. Положение было отчаянным. Отчаянным настолько, что она готова была прыгнуть в такси прямо в полотенце.

– Робин, я в полной заднице, – прошептала Патти в трубку в ответ на сонное «алло» подруги.

– Ты шепчешь, потому что рядом с тобой сейчас спит Бэтмен? – хихикнула Уильямс, тут же оживившись.

– Нет, он оставил меня одну, – Бэйтман и сама не знала, почему ей так тяжело было говорить во весь голос, словно она действительно трусливо пряталась от хозяина дома. – И я не знаю, как мне отсюда по-тихому сбежать…

– Попробуй вызвать такси, – смеясь, ответила Робин, ее начинала забавлять растерянность Патти. – Я могу тебе продиктовать адрес, если ты вдруг забыла.

– Дело в том, что… – она запнулась. – Дело в том, что вчера кое-что произошло, и я не могу уехать в том, в чем приехала. Платье, оно…

– Было сорвано в порыве страсти, – подсказала ей подруга, веселясь еще больше. Соседство со Скай не шло ей на пользу. Никакого сочувствия. – Черт, Бэйтман, я ведь шутила, когда намекала на… Ты трахнула Бэтмена?! Правда? Я должна знать все подробности. До мельчайших деталей!

– Да какие подробности, Робин! Мне надо свалить отсюда и побыстрее. Ебаный стыд, – девушка обхватила голову руками, – как мне теперь ему в глаза смотреть? Как вообще это выглядит со стороны? Еще вчера вся такая на грани нервного срыва и в печали по поводу разрыва серьезных отношений, а сегодня уже в постели с другим мужчиной. Что он вообще обо мне может после этого подумать?