Стоя посреди его спальни в широкой футболке, под которой больше ничего не было, Скайлер сгорала от желания, стыда и ненависти к себе. Она презирала себя за слабость. А Макс только улыбался. Как всегда загадочно и развязно, точно пытаясь сказать ей:

«Детка, ты с самого начала знала, что я не ангел…»

Да, она знала. И это была уже третья ночь.

Прошла уже неделя с того момента, как Джек узнал. И все это время он отчаянно боролся с желанием поехать в ЛосАнджелес и выбить из головы Бэйтман остатки мозгов. Если они вообще там были. Теперь он сомневался в этом гораздо больше. Гораздо больше, чем в тот момент, когда она сказала ему по телефону, что все кончено и исчезла. Гребаная фальшивка! Лгунья проклятая!

Попытки уйти в работу не помогали, а, напротив, все усложняли. Он ругался с теми, кто в отличие от траханой дырки Бэйтман, был ему бесконечно предан. А это было нужно ему меньше всего. Поэтому с четверга по воскресенье Джек отсиживался дома, напиваясь до беспамятства каждый вечер. Ему хотелось ничего не помнить и не чувствовать. Именно поэтому он пил. Все вернулось. То же самое происходило с ним, когда Карен подала на развод…

Уже сейчас, лежа на диване в гостиной с бутылкой виски в руке, он понимал, каким трусом и обманщиком был он сам. Все это время. Так, может быть, то, что происходило теперь, не было таким уж несправедливым.

Глоток. Патти. Отвратительная Пи. Любимая Патриция. Она навсегда осталась бы его единственной, но никогда бы ей до конца не стала. Он любил ее. Всегда любил. Как умел. И они могли бы вместе растить этого мальчика… Оливера. Но…

Еще глоток. Карен. Он никогда не развелся бы с ней. И признаться в этом себе… Да, именно в этом была вся проблема. Он боялся признаться себе в том, что никогда не нашел бы в себе смелости, чтобы разрушить их семью. И плевать, что после рождения Скарлетт у них все покатилось к черту. Он не смог бы. Не смог. Наверное, в этом и было все дело. Патриция знала, что он никогда не разведется с женой и не причинит своим детям такой боли… Но Карен решила все за него. За что сейчас он ей искренне благодарен. Будь она проклята!

И еще глоток. Элисон. Считает себя виноватой в том, что все получилось так. Глупая дешевка! Хотя она, в отличие от всех, будет с ним, даже, когда остальные уйдут. Что и доказывала на протяжении всего этого времени… Бедняжка Эл.

Джек расхохотался и, приподнявшись, взял свой смартфон. Отыскав номер бывшей жены, он услышал на другом конце лишь короткие гудки.

– Сука!.. – прошипел он, сплевывая на пол. – Как же я устал…

И это было правдой. Он устал. Чертовски устал…

На следующее утро Джек приехал в дом Карен. Та была удивлена столь ранним визитом, ведь сама она только что вернулась, после того как отвезла детей в школу.

Все как обычно. Сколько дерьма случилось между нами, подумал Джек, пока Карен наливала ему кофе и угощала завтраком. Улыбаясь, она села напротив и налила себе чай. Глаза холодные, жалящие насквозь. Как ледяной ручей.

– Так о чем ты хотел поговорить? – переспросила женщина, заправив за ухо прядь огненно-рыжих волос. – Что-то срочное?

Уайт смотрел на нее и не знал, с чего начать.

– Карен, мне нужна твоя помощь, – хрипло произнес он, сделав маленький глоток кофе.

– Конечно… – она несколько настороженно посмотрела на бывшего супруга. – Я постараюсь помочь, но я…

– Прости меня, Карен, – произнося каждое слово, Джек ощущал, как тяжело ему становится дышать. Точно кто-то специально мешал ему говорить.

Только ты сам, ублюдок.

– Господи! Джек, скажи, наконец, в чем дело! – заметив, как он побледнел, взволнованно воскликнула Карен.

Сделав глубокий вдох, музыкант заглянул в ее блестящие голубые глаза и произнес:

– У меня есть ребенок от другой женщины. От женщины, которую я любил. Она была со мной, когда ты… Когда мы…

– Продолжай, – ледяным тоном проговорила Карен со своим безупречным британским акцентом.

– Я узнал только на прошлой неделе, – Уайт кашлянул. – Я буду требовать опеку через суд и хочу, чтоб ты знала. В прессе наверняка поднимется шум. Будь готова к этому.

Тихо заскулив, Элсон обхватила руками голову и выкрикнула:

– Ненавижу тебя! Ненавижу тебя!..

Джек молчал. Плечи Карен дрогнули. Поняв глаза, которые начали жалить слезы, она прошептала:

– Ты разрушил нашу жизнь, Джек… Ты хотел разрушить мою жизнь! Но я не позволю тебе разрушить жизнь наших детей! Ты хоть представляешь, что будет со Скарлетт и Хэнком?!

– Именно поэтому я и пришел к тебе, Карен, – как можно мягче произнес мужчина. – Помоги мне. Если бы ты могла свидетельствовать против ЭТОЙ женщины, мы бы…

– Убирайся из моего дома!.. – из глаз ее катились слезы. – Убирайся!..

– Карен!..

– Пошел к черту! – она вскочила на ноги и, сжав кулаки, бросилась на Джека. – Ублюдок проклятый! Ненавижу!

Продолжая осыпать мужчину ругательствами, Карен отвесила ему звонкую пощечину. Взбешенный, Джек перехватил ее руку, которую та занесла для повторного удара, и до боли сжал ее. Затем с силой оттолкнул женщину. Ударившись спиной о холодильник, Элсон испуганно взглянула на человека, которого когда-то любила так сильно, что одна только мысль о возможности потерять его делала ее больной и несчастной. Смахнув со щек слезы быстрым движением руки, она проговорила, едва шевеля дрожащими губами: