– Да, конечно, – Робби улыбнулась и вздохнула. – Она довольно милая.

– И моложе, – Хедер улыбнулась одними уголками губ. Идеальные губы, аккуратно очерченные алой помадой. – Думаю, она далеко пойдет…

– Желаю ей именно этого, – Уильямс подперла щеку рукой. – Но мы сейчас не об Эмили говорим, Хедер.

Молодая женщина вновь улыбнулась и ответила:

– Робин, я знаю тебя уже лет десять, так?

Робби утвердительно кивнула.

– Я помню, какой ты была и как сильно мечтала стать лучшей, – продолжала Андерс, присаживаясь напротив. – И ты стала одной из лучших. А можешь стать самой лучшей, как и мечтала. Исполнить свою мечту!..

– Хедер, что от меня требуется? – заглядывая директору агентства прямо в глаза, спросила Уильямс.

– Публичные извинения, – выпалила в ответ женщина. – Люди должны понять, что ты совсем не такая, какой тебя выставили в прессе. Мои модели не могут быть плохим примером для американских женщин. А твоя глупая выходка… Надеюсь, ты сама понимаешь, что скоро все о ней забудут.

Сморщившись, будто укусила лимон, Робин покраснела от злости:

– Я не стану извиняться перед этой шлюхой! Единственное, о чем я жалею, что не смогу ударить ее снова!

– Тише! – Хедер с раздражением посмотрела на девушку. – Я не хочу слушать все это дерьмо, Робин! Ты извиняешься перед этой сукой Уоллис, которая теперь раздает интервью на каждом углу, и летишь в НьюЙорк на кастинг для шоу Victoria Secret!

– Я не буду извиняться перед этой мерзкой блядью, – проговаривая каждое слово, повторила Роббс.

Хедер побагровела от злости.

– Ты будешь, – прошипела она. – Или тебе придется искать работу в другом месте.

Поднявшись со своего кресла, Робби с грустью обвела взглядом кабинет Хедер и, пожимая плечами, сказала:

– Я все равно люблю тебя, стерва Хедер. И мне очень жаль, что…

– Робин, ты сошла с ума! – Андерс вновь повысила голос. – Бросить все из-за дурацкого принципа! Ты просто…

– Я просто делаю то, что считаю нужным, – перебила ее девушка. – Прощай.

Дверь за ней захлопнулась через несколько секунд.

Патриция наконец приземлилась в Лондоне. И ей было совсем не весело, как она рассчитывала, строя планы на Париж.

Сперва ее опять вывели из себя все те же представители авиакомпании, которые опять потеряли след ее багажа, но пообещали выслать его вслед Патриции сразу же, как только найдут. Бэйтман вновь обложила их по всем статьям, наобещала все возможные мучения и пытки в духе своего литературного тезки и в конце концов договорилась, чтобы ее многострадальные пожитки отправили в ЛА, надеясь, что к тому времени, как сама она вылетит домой, они тоже окажутся на месте.

Шоппинг тоже оказался сущим адом после длительных разбирательств в аэропорте, и консультанты, косящиеся на нее с плохо скрываемым шоком, совершенно не забавляли. Им просто хотелось съездить по фейсу каким-то до невозможности дорогим аксессуаром и, желательно, безвкусным, вроде сережек, которые прикупила Уильямс, только потяжелее. Бесило еще и то, что у нее почти не осталось времени до рейса, с тем же успехом можно было остаться в дьюти-фри и купить там первые попавшиеся шмотки. Патриция Бэйтман окончательно психанула.

И результат этих психов был сейчас на ней. Абсолютно идиотская футболка с рукавом три четверти от Saint Laurent с какой-то претенциозной феминистской надписью, которая отдавала Эммой Уотсон, и макси юбка от Maison Margiela, которая выглядела так, будто ее зажевала машинка, очень дорогая машинка в припадке ярости в духе той, что охватила давилку в рассказе Стивена Кинга. Единственное, чему она в своем образе была по-настоящему рада – это «конверсы», на которые она променяла то нечто, что приказало долго жить в Греции.

И все же она вполне резонно считала, что лучше бы ее в таком виде вообще никто не видел. Патти бы с удовольствием сделала все от нее зависящее, чтобы все так и произошло. Она даже думала над тем, чтобы взять билеты в ЛА сразу же по прилете в Хитроу, чтобы сбежать от этой чертовой премьеры, от папарацци, которые опять начнут писать о ней гадости, только она спустя несколько дней после встречи с Лето опять будет с Аффлеком, и, что самое страшное, от знакомства с его дочерью.

Воспоминания о том, как Робин в панике рассказывала о знакомстве с детьми Мартина, не вызывали в ней былого веселья. Теперь она прекрасно понимала состояние подруги. После всего, что о ней написали в прессе, его дети должны были ее возненавидеть, ведь, кажется, все вокруг сошлись на том, что это она стала причиной развода одной из самых счастливых пар Голливуда. Патти приходила в тихий ужас даже от одной мысли познакомиться с Серафиной.

– … Патриция Бэйтман, пройдите, пожалуйста, к администратору… – девушка уловила, что объявление касается ее только раза с третьего, и мысленно выругалась. Скорее всего, ее опять ждал разбор полетов по поводу багажа, с которым она, как оказалось, окончательно не разобралась. И мало того, теперь весь гребаный Хитроу знал о том, что она здесь.

Хэй, папарацци, спешите отхватить кусочек! Оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться, куда ей теперь идти, Бэйтман начала потихоньку параноить, ища в толпе подозрительных личностей с фотоаппаратами.