Я выругался (и довольно грязно, признаюсь), когда из тяжёлых еловых лап вышла Маиайли.

Каайято улыбнулась, но ни капли не удивилась, и я снова вспомнил слова Рауйюили: "...Я слышу её недовольные мысли..." Неужели сёстры и правда могут читать мысли друг друга?

Позади красивой эльфийки показалась безобразная Рау, которая шла слегка прихрамывая. К моему удивлению, ни Каайято, ни Маиайли никак не реагировали на страдания сестры, в то время как она морщилась от боли. Наверняка она себе что-то сломала, когда волна, исходившая от Хейна, откинула её. Неожиданно для себя я почувствовал жалость.

Поставив Акиру на землю, я пошёл к женщине. Её сёстры проводили меня изумлёнными взглядами, а Маиайли даже приоткрыла рот. Я почувствовал, как во мне поднимается волна гнева: неужели эти двое и вправду настолько не считались с уродливой сестрой, что предпочитали не обращать на неё внимания? Как несправедливо! Я мог бы ещё принять такое отношение в семье, будь эти трое людьми. Люди вообще никого не любили. Но ведь то были эльфы! Причём лесные, а у этих дикарей вообще очень чтились семейные узы. Во всяком случае, так я слышал.

Едва я подошёл к Рауйюили, она чуть не упала. Я подхватил её, и женщина воззрилась на меня тем же удивлённым взглядом, как и её сёстры. Она смотрела мне в глаза немного дольше, чем то можно было бы счесть просто взглядом, потому смущённо отвела свои синие глаза и пробормотала:

– Не нужно было.

Я протестующее проворчал что-то, и это рассмешило Хейна. Он смотрел на меня с одобрением (и это, признаться грело душу - остальные всё также глядели на меня хищными глазами, как мне показалось, обделённых). Акира опять принялась набирать полные руки какой-то лесной дряни.

Рауйюили дошла до поляны, опираясь на мою руку. Она выглядела смущённой и изумлённой одновременно, будто я сделал что-то, на что не способен даже боевой эльф, накаченный магической энергией под завязку. Мне это не понравилось.

На поляне стояла полная тишина, пока я не помог Рау усесться на пружинистый мох. Потом всё разом пришло в движение, будто ждало того момента, когда я отойду от женщины. Маиайли впорхнула в большой шалаш, стоявший на другом конце поляны, Каайято присела на корточки и приложила обе ладони к земле. Послышался тихий гул, я заозирался, готовый вновь увидеть парящего Хейна или что-нибудь похуже. Но тут в нескольких шагах от эльфийки начали падать большие и маленькие ветки, толстые брёвна и крошечные сучки деревьев. Я подозвал к себе Акиру и прижал её к груди. Девочка рассматривала какой-то стебелёк, сорванный ею под деревьями, и не проявляла никакого интереса к происходящему. Я, напротив, наблюдал с неумеренным любопытством за процессом. Каайято встала, прошептала что-то на странном певучем языке, подняла вверх руки и громко произнесла:

– Повинуйся мне, Пламя лесного Солнца!

Откуда-то сверху, будто падая с самых крон деревьев, к большой куче ветвей и палок длинными лентами заскользило пламя. Я с удивлением разглядывал огненные языки, заигравшие на дереве, и невольно сделал шаг к почти разгоревшемуся костру. Это не ускользнуло от глаз Каайято, и девушка улыбнулась.

– Подойди ближе, если хочешь, - тихо сказала она. Я присел на колени напротив неё. Откуда-то сзади пришёл Хейн и примостился рядом со мной. Вырвавшись из моих рук, Акира пошла к Рауйюили. Женщина улыбнулась и тихо запела.

Пока жар от костра не затопил поляну, я не понимал насколько замёрз. Более того, я даже не заметил, что наступил поздний вечер.

Через несколько мгновений из шалаша показалась Маиайли с руками, нагруженными мясом. При виде этого, в животе у меня предательски заурчало. Держась за ручку Акиры, к нам присоединилась и Рау.

Костёр был большим, но мы всё равно старались рассесться ближе друг к другу. Я не понимал почему, но сидящая ближе всех ко мне Каайято бросала на меня многозначительные взгляды, от которых я (к своему огромному удивлению!) заливался краской и забывал о чём говорил. Это был самый приятный ужин за эти несколько дней: согретая костром обстановка, вкусная еда и преотличнейшее вино (которое где-то достала Каайято) развязали нам языки. Меня просили рассказать историю своей жизни, вплоть до того, были ли у меня женщины. Подумав, я решил, что ничего плохого не будет, если рассказать им всё от корки до корки.

Передавая зажаренное мясо, я взахлёб описывал полёты, свой дом, друзей и нашу долину. Когда речь пошла о долине, сёстры раскрывали свои синие и чёрные глаза, будто никогда раньше о ней не слышали.

– Мы не выходим за пределы леса, - объяснила Каайято.
– Только здесь у нас есть тело, но только мы ступим за самое последнее дерево - сами обратимся в клён, - она указала на Маиайли, - в дуб, - девушка кивнула в сторону Рауйюили, - и бук, - эльфийка положила ладонь себе на грудь.

Я фыркнул. Забавно: я сейчас, можно сказать, разговариваю с лесом.

– Мы с сёстрами можем слышать мысли друг друга, - сказала Маиайли.
– У каждой из нас свой собственный дар. У меня - физическая сила, - сказала девушка, отрывая зубами кусок мяса от своей порции. Я, поглядев на её казавшееся хрупким тело, усомнился в этом.
– У Рауйюили - ум. Конечно, мне ещё дана красота, но взамен нет голоса, а Рау наоборот: волшебный голос и неприглядное лицо.

И это ещё мягко сказано, - подумал я.

– Мне даны, - вмешалась Каайято, - сила, красота, голос и ум. Всё вместе. Но вместо этого я умираю от солнечного света, не чувствую прикосновений и не различаю цвета. И ещё не слышу пения птиц.