Шрифт:
Но тотчас добавлял:
– Нет более святого чувства, супротив того, что пылает в моем сердце. Господи, дай последний знак, чтобы я окончательно уверился в том, что следую путем истины! Помоги же мне отыскать ее – чистейший из источников!
На востоке забрезжил рассвет следующего дня, когда молодой послушник обнаружил, что некоторые следы ведут вглубь виноградника. Двое суток он провел в пути, ни разу не остановившись для отдыха, и в небывалой выносливости он зрел Божье провидение, благоволившее его упорству. Давно он уже должен был пасть мертвым от усталости! И сколь велика была его радость, когда он увидел свернувшуюся клубком прямо у ног мула-чудища, несчастную, как и он, скиталицу.
Мадлен вздрогнула, услышав чьи-то шаги, и поднялась. Лицо ее тотчас озарила счастливая улыбка, которая сменилась выражением ужаса. Но молодой человек, вместо того, чтобы обрушить на беглянку вполне справедливое негодование, упал перед девушкой на колени и, притянув ее к груди, воскликнул:
– О сердце мое, неужели я наконец тебя отыскал!
– Прости, – пролепетала в ответ Мадлен.
– Нет, это ты прости! Прости, моя Мария Магдалена, моя Мадлен! Святая, святая… Я все понял, все осознал… Прости меня, ты была права, а Господь сохранил нам жизни в знак нашей праведности.
По-прежнему осторожно, по-братски он сжал округлые щеки и приблизил к себе ее лицо. Стоя на коленях, прижавшись лбами, они взирали глаза в глаза и улыбались, как младенцы, растрепанные, с ног до головы в пыли и царапинах, но безмерно счастливые.
– Я пойду за тобой, куда пожелаешь… Теперь ты – моя звезда Вифлеемская, Иисус, Богородица и все вместе взятые. Веди, я буду слушаться. Веди меня. Господь наказал слушать тебя!
– Вряд ли найдется пастор, способный осветить наш союз…
– Пастором будет это небо, эта земля и едва созревшие лозы – потому что все это и есть Бог. Он велит нам любить. Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих…
Она прикрыла веки и прижалась губами к его виску. Михаль уже не владел рассудком. Биение сердца было столь сильным, что, казалось, оно пробило ребра, с болью выпуская светящуюся птицу, так долго бившуюся в груди. Спешно сорвав одежды, тяжело дыша и не прерывая поцелуя, они бросились в горячие объятия друг друга.
И небо вспыхнуло; вспышка молнии прогромыхала над зеленым полотном виноградника, поглощая в языках пламени два слившихся воедино силуэта и благословляя их.
V
.
In
effigie
До предместья Сен-Жак добрались ранним утром в понедельник 6-го мая 1574 года. Это было весьма живописное местечко в окраинах Парижа, с холмами и равнинами, мелким пролеском и загородными усадьбами в ласковом объятии садов. Чувствовалось какое-то сладостное душевное умиротворение при взгляде на эти милые безмятежные домики.
Михаль вел мула Мадлен под уздцы – все это время они прошествовали подобно пилигримам – он пешим, она верхом, в платье пажа, которое удалось раздобыть в Анжере взамен монашеской рясы. Поверх колета, несмотря на жару, девушка накинула некое подобие короткого полу-плаща полу-накидки с высоким многослойным воротником, который хорошо скрывал ее волосы и грудь.
Молодой человек сменил изорванное тряпье на вполне приличный дорожный костюм. Его лицо светилось счастьем, а Мадлен едва подавляла в себе недоброе предчувствие и страх…
Михаль так и не отказался от мысли беседовать с герцогиней Немурской.
Иначе бы они не шествовали по этой дороге, в город, одно упоминание о коем Мадлен обдавало холодом. Тщетно пыталась она уговорить брата не идти в пасть дракона, тщетно ломала руки, увещевая и стеная, тщетно вновь грозилась побегом. Михаль был упрям и безрассуден, – сии достоинства явно преобладали над другими добродетелями Кердеев.
– Ты веришь мне? – отвечал он. – Ни одна слезинка больше не скатится по твоим нежным щечкам. Клянусь! Иначе я не шляхтич, не Михаль Кердей, сын Люцека Кердея и потомок Айдара Гирея! Я верен своему слову и… быть может, теперь жажду отправиться к новой земле поболее твоего. Но негоже оставлять неоконченные дела. Если понадобится, я кинусь в ноги тамошнему королю. Наш предок служил французской короне, а их принц восседает на польском троне… Они не должны забывать этого! Негодяи будут наказаны!
Молча кивнув в ответ столь жаркой отповеди, она все же не оставила надежды отговорить его. В противном случае, впереди их ждут лишь пытки и смерть. Но Михаль слишком крепко верил в правосудие.
А тем временем путники уже давно ехали по дороге не одни. По очереди к ним присоединились пара-тройка экипажей, несколько повозок, тащивших на себе огромные бочонки с вином из Плесси, весело переговаривавшиеся женщины верхом на ослах – видимо парижские торговки, ибо они часто упоминали рынок Шампо. У самых ворот их обогнал всадник на черном иноходце, в длинном плаще с надвинутым по самый подбородок капюшоном.