— Нет, но решать, когда мне вернут мою пилу, будет Уилли, в зависимости от моего поведения, — сокрушенно вздохнул жнец и, щёлкнув ножницами, спрятал их в карман.

— Ну… Сочувствую, — пробормотал я и, почесав кончик носа, поспешил к дому.

Жнец заявил, будто моё сочувствие говорит о том, что я прекрасно понимаю, какую потерю он перенёс, и завёл пространный монолог на эту тему. А я ушёл в раздумья о куда большей странности, чем то, что Грелля наказали таким макаром, — он не пытался затащить меня на кладбище и даже не напоминал о нём. А вдруг «пронесёт», и жнец забыл? Ага, мечтай-мечтай, мечтать не вредно… Но, как бы то ни было, до самого дома Грелль не вспомнил о моём обещании, а завалившись в хату, поскакал терзать Себастьяна своими «душещипательными» новостями о том, что его могут снять с задания, но он приложит все усилия, чтобы остаться со своим «гаремом милых мальчиков». Брр, даже думать не хочу о себе в таком ключе! Я не часть какого-то там «гарема», и я не «милый»! А словечки Грелля достают не меньше его жеманности!

А вот на следующее утро я начал нервничать по куда более веской причине, чем странная «амнезия» Грелля, его поведение или пожизненные скандалы Инки с Себастьяном (Клода она как-то подозрительно быстро простила, сказав, что он демон, и предательство для него — норма, а потому она этого ожидала, и нечего злиться на неизбежные вещи, и даже с самого утра умотала с ним по магазинам, благо на дворе была суббота). Просто сутки, отведённые Динкой на восстановление, прошли, но она так и не появилась в нашей хате, а подниматься к ней было бесполезно — она всё равно на такие «сутки» всегда из дома сваливала. Вот я и ломал голову, думая, где её искать, и всё ли с ней в порядке. На смс она не ответила, и оставалось только ждать. А ожидание выматывает куда больше активных действий!

Добавлял пессимизма в мой настрой и любвеобильный жнец, но если кто решил, что я сейчас о Сатклиффе — он ошибся, потому что Грелль свалил «на дежурство» рядом с моей сеструхой вместе с «Себастьянчиком» (демон он или нет, в конце-то концов? Уже давно заставил бы этого озабоченного гормонами прекратить домогательства!). И хотя сначала Инка хотела пойти на работу вдвоём с Клодом, потом передумала, сдавшись на милость идиотов, а точнее, Михаэлиса и Сатклиффа, которые заявили, что всё равно пойдут следом. Где шлялся Гробовщик, я без понятия, ну а в хате моей остался только Рональд Нокс, страдавший от похмелья и неразделённой любви — как я понял, вчера его отшили, потому как две поклонницы встретились, узнали об изменах и выплеснули гнев на «бедного» жнеца. Так ему и надо, кстати. Ну а Нокс с расстройства пошёл кадрить третью цыпочку, и в результате просто перепил. Причём, что самое интересное, жнецы, оказывается, могут напиться вдребодан, но для этого им надо выпить столько, сколько ни один алкаш человеческий не выпьет!

Я бухал чай, Нокс страдал похмельем и воспоминаниями о женщинах, устраивающих «бурю в стакане воды», Дина так и не объявилась, и меня окончательно загрызло беспокойство. Задолбавшись работать молчаливой жилеткой для излияний жнеца (которые, кстати, успели перейти в описание его «боевых» подвигов), я встал и заявил:

— Если есть время на жалость к себе, лучше бы голову проветрил, да что-то полезное сделал!

— Это что же? — вскинул бровь блондин в законе и подозрительно на меня уставился. Помнит ещё утреннюю подставу с Динкой… Кстати, о Динке.

— Твоя квартирная хозяйка пропала, а ты и в ус не дуешь! — заявил я, надеясь, что Нокс знает, куда пропала моя подруга.

— Твоя сестра вчера сказала, что нам лучше её не трогать — как успокоится, так вернётся, — флегматично развел руками Нокс и покачал головой. При этом он ехидно усмехнулся, словно говоря: «Вот ты и прокололся, значит, она тебе всё же нравится». Какие ж эти жнецы озабоченные — всё извратят!

— Она никогда не пропадала больше чем на сутки, — я сложил руки на груди и начал нарезать круги по кухне. — Если знаешь, где она, скажи, а то мне кажется, что Дина могла попасть в передрягу.

Нокс нахмурился, призадумался, при этом вертя в руках пустую чашку, и, наконец, разрушил все мои надежды:

— Я не знаю, где она, а если попытаюсь выяснить с помощью Книги Судеб, её Хранитель меня пошлёт куда подальше. Он никогда и никому не помогает без личной выгоды.

— Вот чёрт! И что делать?! — кого я спрашиваю, а? С тем же успехом можно было бы задать этот вопрос Герасиму! Ладно, надо думать самому…

— Можно поискать, если ты примерно представляешь, куда она могла пойти, — задвинул гениальную идею Нокс и со вздохом пошёл наливать себе ещё чаю. Сушняк замучил? Так ему и надо!

— Без понятия, она никогда не говорила, куда уходит.

— И никаких предположений?

— Нет. Но у вас же должны быть какие-то списки, сводки, ну я не знаю, что! Что-то, что помогает узнать, кто где находится!

— У нас есть списки тех, кого мы должны забрать, — как-то очень уж нехорошо усмехнулся очкарик и уселся на место. — Но передвижения тех, на кого нет разнарядки, мы не отслеживаем.

— Хреново!

— А зачем нам это? Смертные нас не интересуют.

— Ага, особенно тебя, — фыркнул я и махнул рукой. — Сиди, лечись, аспирин в аптечке. А я пошёл её искать. Плохо только, что мне скоро на работу. Если она придёт, скажи, чтоб позвонила мне, или сам позвони, лады?

— Не лады, — вздохнул Нокс и мученически закатил глаза. Он что, до сих пор за тот прикол злится?!

— Да и фиг с тобой.

Я ломанулся к выходу, на ходу натягивая спортивную куртку (на всякий случай), и подхватывая свой вещмешок (он же — рюкзак) для путешествий во времени, но с кухни раздалось тоскливое: «Да подожди ты, реактивный!» — и я притормозил. Но не из-за Нокса — просто начал обуваться. Жнец выплыл из кухни, с сожалением глядя на пачку аспирина в своих руках, и, подойдя ко мне, пояснил: