— Но это совершенно не обязательно! — сказала Белль. — Ты ещё можешь быть счастлива!

— Наивная, держи конфетку, — Зелена действительно дала ей конфету в блёклом фантике. — Тем более, что твои советы и убеждения ни к чему хорошему меня не привели.

— Прости.

— Тем более, что я-то счастлива, — улыбнулась ведьма. — У меня есть Робин. Моя дочь — единственное, что имеет смысл для меня.

— Да, — кивнула Белль, до боли скучающая по своей маленькой девочке. — Согласна.

Зелена стала рассказывать ей о Робин, перечислять бесчисленное множество милых вещей, только это мало напоминало то, о чём слышала сама Белль. Ей захотелось вернуть конфетку Зелене с теми же словами.

***

Голд с трудом дошёл до дивана в квартире Белль и рухнул на него как подкошенный. Ему показалось, что кровь снова начала сочиться из резаной раны на боку, но, к счастью, только показалось.

— Главное не засыпай, — говорил он сам себе. — Не засыпай… Спать тебе нельзя.

Ключ щёлкнул в замке, что положило конец его одинокому прозябанию. Конечно же, это была она. Белль. Бледная, с безумием и отчаянием в широко раскрытых больших синих глазах, она попыталась что-то сказать, но вышло у неё нечто нечленораздельное, неясное, будто несколько слов сразу слетело с её губ, оборвалось посередине и упало под ноги…

— Белль, — выдавил Голд. — Я не хотел, чтобы ты увидела это.

На негнущихся ногах Белль пересекла комнату и села с краю. Она внимательно посмотрела на него, прижала свою ладонь к своей щеке и тихо заплакала. Другой рукой, неуверенной и дрожащей, она потянулась к нему, легко ухватилась за воротник его рубашки, коснулась одной его щеки, потом провела тыльной стороной ладони по другой. Инстинктивно он зажал рукой резанную рану на боку.

— Очень больно? — спросила Белль сквозь слёзы.

— Нет, — соврал Голд.

Ему было очень больно, но теперь, когда он мог переключить своё внимание на неё, стало намного легче.

— Неправда, — возразила Белль и была права.

— Да.

— Я что-нибудь найду… Тут что-то было.

Она начала подниматься, но он удержал её, потянул к себе и заставил сесть рядом с ним.

— Не нужно, — тихо сказал Голд. — Магия скоро вернётся, и я восстановлюсь.

— Но пока…

— Белль, ты делаешь это не для меня, а для себя, — он собрался с силами и сел. — Мне ничего не нужно.

Белль, всё ещё плача, бережно обняла его. Он чувствовал её обжигающее дыхание на своей шее, слышал её учащённое сердцебиение… Или это его сердце билось чаще? Сказать было сложно.

— Я тебя перепачкаю, — попробовал пошутить Голд.

— Плевать, — проплакала Белль, разжимая объятия. — Что он вколол тебе?

— Сыворотку, — ответил Голд.

— С ядом?

— Да.

— Понятно…

— Я сделал необходимое. Жить буду, — Голд хотел как можно скорее успокоить её, убедить, что всё не так уж плохо. — Бывало и хуже.

— Бывало и хуже?! — Белль отреагировала очень эмоционально, но на крик не сорвалась. — Хуже, чем когда? Знаешь что? Пошёл ты со своим «бывало и хуже», Румпельштильцхен! «Бывало и хуже» у него…

Голд уставился на собственные руки. Забавно, что и они были изранены.

— Прости, — шепнула Белль.

— Я жив.

— На этот раз, — её всю трясло.

— Даже не убил никого, — он отчаянно пытался нащупать тему, способную увести их прочь от произошедшего, и это была самая неудачная попытка.

— За последние пять лет — никого, — фыркнула Белль.

— Ты знаешь…

Ложь, которая была с ним все эти годы, вылезла наружу. Голд уже не верил, что Белль переменит своё отношение к нему, но всё же опасался её реакции. Ведь он опять соврал ей. Ему было стыдно тогда и стало стыдно сейчас.

— Конечно, знаю, — отмахнулась Белль. — Я знаю, кто мой муж. Я даже того бомжа потом полгода выискивала в криминальных хрониках. А когда не нашла, то знаешь, что я почувствовала?

Он нервно сглотнул и покачал головой.

— Не облегчение, как я думала, — Белль говорила теперь очень спокойно. — Я удивилась. Действительно удивилась.

— Я не совсем идиот, — он понял, что может открыто говорить с ней об этом. — Но иногда есть только один выход.

— Иногда, — кивнула Белль. — Я нашла её. Я ещё не всё знаю, но я её нашла.

— Хочешь… Хочешь поговорить об этом?

— Нет… — сказала Белль и плотно сжала губы. — Но хотела бы. Лет пять назад.

— Белль… — он не знал, что в точности хочет ей сказать. На душе было тяжко, но при этом стало немного легче, потому что некий балласт всё же был сброшен.