— Одного мать не знала: что Энсаро, не спавший этой ночью, слышал её мольбы к небесам и, несмотря на свой малый возраст, понял всё, потому что был от природы умён, хоть и не умел проявлять свой ум так блистательно, как его брат. Это был мальчик с тихим и кротким нравом; он смиренно переносил то, что всё внимание и восхищение окружающих приходятся на долю его младшего брата, а ему не достаётся ничего. Хаалиа предпочитал громкие и шумные игры, ему нравилось разыгрывать родителей и соседей, показывать фокусы, удивлять, а Энсаро проводил большую часть времени в саду. Он любил цветы и деревья, зверей и птиц; одно только терзало его душу — когда он видел, как одно животное загрызает другого, или как срезанные цветы медленно умирают в вазе. Раньше он не задумывался над этим, а просто тихонько плакал, жалея их, но теперь, когда он услышал, как судьба и собственная мать обрекли его на жестокую смерть, мысли о несправедливости мироустройства стали всё чаще посещать его.

Манью снова упал на колени, коснувшись лбом пола, а когда поднял голову, то лицо его было другим. В нём не осталось ни кривляний актёра, ни безразличия рассказчика, ни страданий и чувства вины матери — это лицо было наполнено тихой печалью.

— Десять лет прошло с тех пор, как я узнал о том, что за участь мне уготована. Десять лет я размышлял над тем, почему. Служительницы храма говорят, что тому, кто покоряется воле небес, будет даровано вечное блаженство, но они никак не объясняют, почему путь должен лежать через страдания, — пропел Энсаро негромким, невыразимо нежным голосом. — Также они говорят о том, что мужчина не может обладать силой жриц, но, глядя на своего брата, я понимаю, что это ложь. Мой брат умеет творить чудеса, он подчиняет себе силы стихий, он — волшебник. Я восхищаюсь им, и в то же время он — тот, кто причиняет мне самую большую боль. Сегодня, когда посреди лета неожиданно случились заморозки, птица с перебитым крылом, о которой я заботился, замёрзла, и утром я нашёл лишь окоченевший трупик… Я хотел похоронить её, проводить в последний путь, но явился Хаали и превратил тельце птицы в горсть конфетных фантиков.

Манью вдруг резко отскочил в сторону, а потом пронёсся по своей импровизированной сцене, как вихрь. Он взмахнул рукавами, и лицо его вновь преобразилось до неузнаваемости — теперь перед Хайнэ стоял мальчишка, самоуверенный и задорный, глаза его ярко блестели, на губах играла улыбка.

— Энсаро, мой глупый брат! — запел он весёлым, звучным голосом. — Хватит страдать и проливать слёзы, отыщи в своём сердце радость, стань счастливым!

Произнеся эти слова, Манью повернулся к Хайнэ другим боком и снова превратился в Энсаро, тихого, печального, нежного.

— Этот мир жесток, и я хочу разделить боль тех, кто страдает…

— Этот мир прекрасен, и я хочу разделить радость тех, кто радуется! Перестань, Энсаро, ты не сможешь оплакать каждое погибшее животное и каждого погибшего человека!

Манью, снова в роли Энсаро, отвернул голову от незримого брата и опустил взгляд.

— Когда умру я, ты тоже не будешь меня оплакивать?

Глаза Хаалиа сверкнули.

— Ты не умрёшь! — воскликнул он. — Ты знаешь, что я маг и чародей, и я найду секрет бессмертия!

— Ты расскажешь его всем людям?

— Нет! Я ещё не всё знаю о магии, но одно мне ясно точно: секреты волшебства нельзя доверять тем, кто не сможет их понять! Но я открою секрет тебе, моему брату, и ты будешь жить вечно… Послушай, меня зовут во дворец, Императрица хочет, чтобы я был в в её свите. Там я выведаю тайны жриц и смогу усовершенствовать своё мастерство. Я достигну невиданных высот! Пойдём со мной, я сделаю твою жизнь счастливой, и она не закончится никогда.

— Нет, Хаали, надо мной довлеет злой рок, и я умру молодым. Я так и не смог понять, чем заслужил такую судьбу, но сегодня я понял другое. Те годы, которые мне остались, я хочу прожить, помогая другим, разделяя их скорбь и утешая в минуты отчаяния. Я хочу уйти из дома и искать тех, кто более несчастен; вряд ли я найду их во дворце.

Манью замолчал и взмахнул своими длинными рукавами.

Тонкая ткань медленно опадала в воздухе, и на мгновение Хайнэ показалось, что он видит летящий на землю снег и две фигуры, смутно различимые в белой пелене — двух братьев, опустивших головы и понимающих, что расстаются навсегда.

Хаалиа первым протянул руку.

— Не уходи! — сказал он.

Но Энсаро покачал головой.

— Я не могу. Что-то зовёт меня… Что-то болит вот здесь, — он прижал руку к груди. — Я должен найти кого-то, чей облик я видел давно — в сиянии звёзд, в волнах реки, в цветении трав.

И тогда Хаалиа снова задорно улыбнулся.

— О, я знаю, что это, брат! — весело пропел он. — Тебе нужна возлюбленная! Хоть я и младше, чем ты, а уже знаю толк в любви. Найди себе земную любимую, наслаждайся любовью с ней, бери от жизни всё и позабудь о злом роке. Тогда ты перестанешь страдать.

— Страдания нужны, сегодня я понял это! Лишь страдая сам, человек учится понимать других и разделять чужую боль.

— Сколько тебе говорить? Пока ты сам не станешь счастливым, ты не сможешь никому помочь!

«Ему легко говорить, — подумал Хайнэ, стиснув зубы и дрожа от злости. — Легко говорить, когда от природы ему досталось всё и даже больше! Как он смеет так разговаривать с ним, как может низводить его чувства до простого желания влюблённости? Он просто никогда не испытывал такого, он не в состоянии понять! Великая Богиня, неужели этот человек на самом деле существовал? В таком случае я ненавижу его… ненавижу!»

Когда он поднял голову, Манью снова был рассказчиком.

— В тот вечер Энсаро навсегда покинул материнский дом, — нараспев произнёс он. — Много месяцев скитался он по деревням и городам… Бедные люди не верили, что человек знатного происхождения может так просто уйти из семьи и не понимали его, не слушали его слов. Он потешались над ним, смеялись, что у него нет, и никогда не было возлюбленной. Энсаро понял, что никому не нужен со своими проповедями и своим утешением, но у него по-прежнему было ощущение, что кто-то ждёт его. Однажды ему приснилось, что он должен добраться до вершины самой высокой горы в Астанисе, и там, в крохотной, забытой людьми деревушке его встретит тот, кого он так долго ищет. А, может быть, он сам это для себя придумал… впоследствии Энсаро уже не мог точно вспомнить. Однако, претерпевая голод, холод и лишения, он забирался всё выше и выше в горы, и хоть каждый шаг давался ему всё с большим и большим трудом, он твёрдо решил идти, пока не умрёт. И вот он пришёл, больной и измученный, и, никого не встретив, свалился с тяжёлой болезнью. Но даже умирая в одиночестве от лихорадки, он продолжал ждать и верить… и тогда, когда его вера почти иссякла, а жизни в теле оставалось лишь на горчичное зёрнышко, тогда, наконец, пришёл тот, кого он искал.