— Выше божественного атрибута может быть лишь само божество, — проронила однажды Даран, когда седьмой год бесплодных поисков подходил к концу.

Принцесса вздрогнула и поняла, что то, в чём она лишь однажды решилась признаться себе, никогда не было секретом для Верховной Жрицы.

— В те времена, когда ваша матушка ещё принимала ко двору иноземных послов, я слышала одну любопытную историю, — продолжила Даран. — У креонов бытует легенда, что Богиня Любви возвращается на их землю раз в пятьсот лет, и в этот раз выбрала для воплощения мужское тело. Эти послы рассказывали, что видели мальчика, сына простого рыбака, который прекрасен так, что даже смотреть на него больно, и единственный взгляд в его сторону будто бы заставляет сердце разрываться от любви. Это было девятнадцать лет назад, к теперешнему времени мальчик должен был превратиться в юношу.

— Бред, — отрезала принцесса.

Однако через месяц снарядила корабль к Крео — государству-архипелагу, находящемуся в двух неделях морского пути от Астаниса и являвшемуся его ближайшим соседом в безграничных водах Западного океана.

Исключительно чтобы посмеяться над Даран с её верой в глупые россказни двадцатилетней давности.

К родителям вышеупомянутого мальчика принцесса, разумеется, отправилась инкогнито, однако те каким-то образом догадались, что перед ними высокопоставленные гости, и рухнули на колени.

— Много разных легенд сочиняют, сами знаете, как это в народе бывает, — говорили они. — Нам, конечно, приятно, да только всё это неправда. Сына нашего мы в волнах не нашли, как любят присочинить, и фея никакая нам не являлась, чтобы принести младенца в колыбели из цветов, и даже звона серебряных колокольчиков, что предвещает появление чудес, мы не слыхали. Кайрихи родился, как рождаются все обычные дети. И рос, как обычные дети. Да только красивый слишком, с этим не поспоришь, отчего все сказки и пошли… И вот ему уже двадцать три, а с браком до сих пор не сладилось, и иногда мы и сами начинаем вспоминать поверье. Какое поверье? Да такое, что человек, которого Богиня Любви выбрала в качестве своего нового воплощения, не должен связывать себя узами брака, иначе это обернётся глубочайшим несчастьем. Любовь, которой он полон, и красота, которой он отличён, должны быть предназначены всем людям, а не одной только жене, как бывает с мужчинами. Так говорит легенда. И ладно бы только это, может быть, желающие бы всё равно нашлись, но Кайрихи и сам ни к кому любовной страсти не проявляет, женщины никогда не знал и не хочет знать.

Таик слушала всё это с чувством внутреннего удовлетворения — что теперь скажешь, Даран? — однако под конец всё же захотела увидеть юношу, объяснив это тем, что она, чужеземка, приехала из далёкой страны, наслушавшись про удивительную красоту рыбацкого сына, и теперь хотя бы хочет взглянуть на него своими глазами, чтобы удостовериться, сколько в слухах правды, а сколько — лжи.

— Отчего же нельзя, можно, — засуетилась мать. — Многие приходят на него полюбоваться, кто-то говорит — даже от болезней помогает.

И принцесса отправилась посмотреть на юношу.

Тот работал в это время в саду — подвязывал розы.

Странное это было государство, Крео — сотни крохотных островов, население которых поголовно было занято рыбацким промыслом. Земли катастрофически не хватало, еды — тоже, и, тем не менее, каждый считал своим долгом развести хотя бы небольшой садик, засаженный даже не овощами и фруктами, а цветами, отчего воздух был буквально пропитан сладким, кружащим голову ароматом, смешивавшимся с запахом морской воды.

Перед тем, как пойти в сад, принцесса решила всё-таки переменить наряд, и набросила на своё простое тёмное платье парадную накидку, расшитую золотом и драгоценными камнями. Всё равно родители юноши догадались, что перед ними высокопоставленные гости, так есть ли смысл продолжать этот маскарад?

К тому же, Таик в глубине души злилась и досадовала на себя, что согласилась на это путешествие, что появилась в бедном рыбацком доме, что, желая посмеяться над Даран, подняла на смех саму себя — глупо было это отрицать.

Так пусть хотя бы юноша — кем бы он там ни был — восхитится и придёт в изумление. Наверняка ему ни разу не приходилось видеть женщины в столь роскошном наряде; он должен решить, что к нему спустилась небожительница.

Так думала принцесса, пробираясь сквозь заросли цветочных кустов и оставляя на их ветках золотую пыльцу со своего наряда.

Ещё издалека она заметила, как сверкнула на солнце красно-каштановая прядь волос юноши, заправленная за ухо, и подумала, что волосы у него красивые, это да, пусть даже сейчас они в полном беспорядке и только кое-как подвязаны, чтобы не мешать в работе. А этот редкий, удивительный багрово-красный отлив… Такой оттенок называют цветом морено, но на самом деле на ум приходит другая ассоциация.

Может ли быть, чтобы та самая «божественная кровь» была точно такого оттенка?

Принцесса вздрогнула и стала гнать от себя прочь эти мысли.

Юноша услышал шаги и обернулся.

На мгновение принцессу охватила оторопь.

«Ничего особенного. Всё верно, он красивый, но мало ли красивых людей? — подумала она, преодолев изумление. — Как там Даран говорила, что при его виде сердце начинает разрываться от любви? Смешно».

Правда, её слегка лихорадило, но виной тому, конечно же, были мысли о Санья.