Однако дело было совсем не в этом. Чуть отдвинувшись, Таик увидела, что вся его правая рука в крови — шипы роз, в кусты которых принцесса, ослеплённая яростью и желанием, буквально швырнула юношу, изодрали его кожу не хуже когтей дикого зверя.

Принцесса с трудом подавила крик.

Она схватила его руку, поднесла к лицу. Ярко-алая кровь струилась по золотистому плечу и собиралась в её ладонь, как в чашу.

— Кай… Кайрихи, — почти растерянно произнесла принцесса, с трудом вспомнив, как его зовут.

И тут, услышав своё имя, он, наконец, что-то ответил.

Принцесса не знала, что именно, и переводчицы рядом не было, но почему-то ей показалось, что он поняла смысл его слов. Ей почудилось, что он сказал:

«Вы поранили меня. — И снова безо всякого упрёка. — Нужно как-то остановить кровь».

Ничего не отвечая, Таик отпустила его руку.

Оторвав полоску ткани от своей и без того разорванной рубахи, он перевязал рану, а потом безмолвно поднялся на ноги и ушёл в дом.

Принцесса не остановила его.

Однако после этого, снова скинув парадную накидку, она велела тащить с корабля сундуки с золотом, с драгоценностями, с шёлковой тканью. Она смотрела, как слуги вносят всё это добро в жалкую крестьянскую лачугу, утопающую в цветах, и ей чудилась насмешка в тёмных, умных глазах Даран.

«Зачем же ты взяла это с собой, если совершенно не поверила моим словам?» — несомненно, потешалась над ней Верховная Жрица.

Также принцесса думала о том, что в императорской казне не хватает денег, и то, что она делает сейчас — разбрасывается золотом — означает ещё несколько лет унизительной зависимости от Эсер Саньи, невозможности поставить её на колени, заставить захлебнуться собственным богатством и умереть в луже крови, какой бы божественной эта кровь ни была.

Несколько раз Таик хотелось взмахнуть рукой, остановить слуг, яростно закричать, что они возвращаются, но крик застревал у неё в горле, превращаясь в какой-то сдавленный хрип.

«Санья всё равно в конце концов получат своё, — решила она, наконец. — Не может их процветание длиться вечно».

После этого она немедля отправилась в хижину.

— Я забираю вашего сына с собой, — объявила она родителям Кайрихи. — Я могла бы забрать его силой, потому что ваши правители являются подданными Императрицы Астаниса, и нет такого закона, который мог бы воспретить мне сделать с креонским простолюдином всё, что я захочу. Но я даю вам за него большой выкуп, огромный — даже по нашим меркам. Вы можете благодарить своего сына, он принёс вам счастье.

Отец и мать смотрели на неё испуганными, бледно-голубыми глазами, так не похожими на изумрудные глаза их сына, и лица их отнюдь не выражали счастья.

«Они просто не понимают, какая редкая удача выпала им всем, — подумала принцесса. — Куда им».

— Он будет жить во дворце, — продолжила она, свысока глядя на чету, растянувшуюся перед ней на полу. — Носить роскошные одежды под стать красоте его лица. Бриллианту нужна соответствующая оправа, потому что в противном случае разве будет он чем-то отличаться от обычного булыжника, лежащего в пыли дороги? Кто здесь видит его красоту? Глупые соседки, которые плетут о нём невесть что. А в моей стране самые знатные люди будут восхищаться им. Лучшие художники напишут его портреты, самые талантливые поэты посвятят ему стихи.

Таик подождала, пока переводчица передаст её слова родителям Кайрихи, однако даже после этого их лица не изменились, продолжая отображать прежнюю несчастную покорность.

«Готова поспорить, они не поняли моих слов даже после того, как их перевели, — с досадой подумала принцесса. — Глупые крестьяне».

В голову ей вдруг закралось подозрение: а что, если Кайрихи так же глуп, как и его родители?

Красив, но глуп.

Как ни странно, эта мысль даже принесла ей некоторое облегчение.

В любом случае, теперь уже ничего не поделаешь — не отступать же назад. Если он окажется безмозглой деревенщиной, то придётся демонстрировать его всем просто как красивую куклу. Или не демонстрировать, это уж она сама решит.

— Идите и сообщите то, что я сказала, вашему сыну, — приказала Таик родителям Кайрихи.

Мать поднялась с колен и, напоследок посмотрев в лицо гостьи с какой-то жалобной мольбой, засеменила вглубь дома.

Выждав с трудом около получаса, принцесса пошла вслед за ней и резко распахнула дверь маленькой, убого обставленной комнаты.

Переодетый в чистую одежду Кайрихи сидел на постели, и она быстрым шагом подошла к нему.

— Ты поедешь со мной, — сказала Таик, милостиво улыбаясь. — Увидишь другую страну, дворец за Великой Стеной, такое великолепие, которое тебе и не снилось. Твои родители получат от меня много подарков, и этого хватит им, чтобы не работать до конца жизни. Я даже не заставлю тебе менять вероисповедание, — добавила она, вспомнив, что креоны поклоняются каким-то своим богам, кажется, Богине Весны и Природы. — Ну… ты согласен?