— Ну хорошо, хорошо! — сдался Хатори. — Только успокойся! Чем они тебя здесь накачали, что ты такой?!

— Ничем.

Хайнэ рухнул обратно на постель. Слёзы его высохли, однако лицо оставалось перекошенным, как от сильнейшей зубной боли.

Хатори какое-то время молча смотрел на него сверху вниз.

— Хайнэ, ты ведёшь себя как… — не удержался он.

— Я знаю, — перебил его тот и закрыл лицо руками. — Но уж лучше я умру от стыда перед тобой, чем перед ней, а?..

Хатори стало его жалко — ну чего он так убивается? Хорошо, совершил ошибку, повёл себя, как дурак. Со всеми бывает, это не повод, чтобы страдать. Какая разница, что подумает обо всём этом Марик, что подумают остальные?

— Сходи с ней на свидание один раз, — попросил Хайнэ, не открывая глаз. — А потом мы уедем обратно в Арне. Я хочу уехать, не хочу никого видеть… Пусть только всё это поскорее закончится.

Хатори и сам теперь думал, что вернуться домой в Арне будет наилучшим выходом.

— Ну хорошо. — Он опустился на пол возле постели и вздохнул. — И что ты хочешь, чтобы я делал на этом свидании?

— Всё, чего захочет она, — прошептал Хайнэ и, приподнявшись на постели, внимательно вгляделся в его лицо.

— Что ты так на меня смотришь, как будто в первый раз видишь? — спросил Хатори, посмеиваясь, хотя это не то чтобы ему не нравилось.

Хайнэ опустил взгляд.

— Ты красивый и удивительный, — пробормотал он едва слышно. — Она будет в восторге.

Это был чуть ли не первый комплимент внешности брата, который Хайнэ сделал за семь лет знакомства, однако Хатори он почему-то совсем не обрадовал.

— Да какая мне разница, в восторге она будет или в печали, — сказал он, поморщившись. — Мне нет до неё никакого дела! Я вообще её толком не знаю.

— Вот и узнаешь, — эхом откликнулся Хайнэ и медленно осел на кровать. — Я очень хочу спать, — сказал он, закрыв глаза.

Хатори собрал вокруг него подушки, укрыл одеялом, посидел немного рядом на краешке постели.

— И кто тут помогает тебе купаться? — спросил он, дотронувшись до одной из длинных шелковистых прядей, в беспорядке рассыпавшихся по подушкам.

Однако Хайнэ ничего не ответил — видимо, уже спал.

Так он и проспал до самого вечера, и Хатори умирал от скуки в покоях роскошного павильона, сидя под пологом из дорогого шёлка, однако оставлять брата не хотел.

Выходил он из дворца уже ближе к девяти вечера, да и то только потому, что приближалось время свидания — будь его воля, он остался бы во дворце на ночь, и никто не сумел бы его выгнать.

 Уже подходя к чайной, Хатори подумал, что надо было хотя бы переодеться, но было уже поздно.

Самое смешное, что это и впрямь было первое в его жизни свидание.

Он не то чтобы не интересовался женщинами — они нравились ему, в чём-то восхищали, он любовался ими, как любуются цветами, но заводить более близкие отношения его не тянуло.

Да и с кем? Когда?

Он всё время был рядом с Хайнэ.

Небольшой домик чайной как будто светился в темноте — снаружи по всему периметру здания были развешаны фонари из золотистой бумаги, а изнутри, из низких окон, лился мягкий, чуть красноватый свет.

Взойдя на крыльцо, Хатори согнулся перед низкой притолокой, и две девушки-служанки в роскошных нарядах, выйдя из дверей, подхватили его под руки.

— Проходите, проходите, — гостеприимно улыбаясь, прощебетали они.

Хатори силился вспомнить, как выглядит Марик.

Его отвели внутрь, угостили каким-то экзотическим напитком с густым ароматом, помогли снять верхнюю одежду и проводили по коридору вглубь помещения.

— Госпожа ждёт вас там, — сказала одна из служанок, кивнув на одну из комнат, и низко поклонилась. — Мы не смеем вам больше мешать.

С этими словами девушки удалились.

Хатори постоял немного перед резными, украшенными мозаикой дверьми и толкнул их.

Внутри царил полумрак, но пламя многочисленных свечей, мерцающее сквозь цветные стёкла причудливых подсвечников, сразу же заставило его сердце биться чаще.

Он чуть было не принялся разглядывать свечи, позабыв о том, зачем вообще сюда пришёл, но тут из глубины комнаты выступила женщина в свободной одежде и с распущенными волосами.

Хатори остановился и посмотрел на неё, не зная, что сказать.

К счастью, она заговорила первой.

— Это вы… — произнесла она и чуть отвернулась, не глядя ему в глаза. — Что я могу сказать? Я подозревала. Я была почти уверена.

Голос у неё был низковатый и спокойный, однако затаённое волнение и ещё что-то — сильное, глубокое чувство — всё же слышалось в нём.