— Не хочу, — наконец, сказал он.

— Но это я устроил тебе это свидание! — Голос Хайнэ стал на полтона выше. — Я имею право, по крайней мере, знать!

Он как будто начал дрожать, и Хатори, стиснув его плечи, посмотрел ему в глаза.

— А я исполнил твою просьбу, хотя это было для меня не то чтобы очень легко, и имею право, по крайней мере, оставить подробности при себе, — раздельно проговорил он, однако брат не успокоился.

— Я не просил тебя спать с ней!!! — закричал он, и Хатори вдруг увидел в его глазах то, чего не ожидал увидеть никогда — лютую злобу и ненависть.

Он отодвинул Хайнэ в сторону, сел на постели, выпрямив спину.

— А что, прости, ты рассчитывал, что мы будем делать? — спросил он, прищурившись. — Пить чай всю ночь? Ты сказал: «Хочу, чтобы это поскорее закончилось». Я дал ей то, чего она хотела. Думаю, на этом всё завершится, и твоё лицо будет спасено.

— Это неправда! — закричал Хайнэ, и его всего затрясло. — Неправда, что ей нужно было от меня только это!..

Хатори испугался, что он снова зарыдает и, обхватив его за плечи, с силой прижал к себе.

— Ты же преподнёс всё это как неловкую ситуацию, в которую умудрился вляпаться по собственной глупости, — произнёс он, стараясь говорить спокойно.

Хайнэ внезапно прекратил трястись и обмяк в его объятиях.

— Да. Да, так всё и было, — выдохнул он.

— Тогда в чём дело?

Какое-то время брат молчал.

— Мне просто обидно, — наконец, проговорил он едва слышно. — Что у тебя теперь всё было, а у меня не было и никогда не будет. Ты теперь знаешь то, чего мне никогда не узнать. Ты… ты теперь совсем другой, не такой, как я.

Хатори испустил вздох не то облегчения, не то досады — этого он не понял сам.

— Да ну, Хайнэ, что за глупости, — проговорил он, снова опускаясь на постель. — Что во мне могло измениться? Я остался таким же, как прежде.

Брат смотрел на него и улыбался горькой улыбкой.

— Возможно, тебе будет легче, если я скажу, что предпочёл бы, чтобы этого не произошло, — сказал Хатори. — Для меня бы не было проблемой оставаться девственником до конца жизни. Может, я этого и хотел бы.

— Почему? — выдохнул брат.

— Не знаю, — пожал плечами Хатори. — Не могу тебе объяснить.

В глубине души он знал, что первая ночь принесла ему ощущение горечи и неправильности, а ещё какой-то безвозвратной потери.

Но также он знал, что не станет зацикливаться на этом чувстве, и что наутро всё снова будет хорошо.

Глупо было жалеть о том, чего уже не изменишь.

— Ладно, Хайнэ, давай всё-таки поспим, — предложил Хатори, подложив руку под голову. — Хотя бы пару часов до рассвета.

Хайнэ опустился на постель рядом с ним и лёг, уткнувшись лицом в его предплечье.

Небо за окном уже начинало светлеть.

***

Хайнэ сумел разлепить глаза, лишь когда на улице забрезжил яркий свет, и солнце хлынуло через незанавешенные окна золотой волной.

Веки были тяжёлыми, точно налитые свинцом.

Он с трудом припомнил события предыдущего дня; всё это казалось произошедшим в каком-то далёком, туманном сне, или, может быть, тысячу лет назад.

День этот был огромным и нескончаемым, как вечность, как чья-то жизнь — чужая жизнь, потому что всё это, верно, происходило не с ним.

Потому что не мог он добровольно сделать то, чего боялся с самого начала, чего избегал, используя все возможные уловки, из-за чего ссорился с братом и готов был пойти на самый недостойный поступок.

Сам, своими руками толкнул Хатори в её объятия…

Но это было правдой; аромат духов, волос и кожи Марик, которыми пропиталась одежда брата, говорил об этом яснее ясного.

Хайнэ приподнялся на постели, сел, опираясь на дрожащие руки, и поглядел на эту одежду на теле мирно спящего брата. Тот опять лёг спать, не раздеваясь — как же Хайнэ всегда раздражала эта привычка, невероятно выводила из себя…

— Выспался? — сонно поинтересовался Хатори, заметив, что он поднялся.

Хайнэ вспомнил, как вчера днём притворялся перед ним спящим, лишь бы не говорить о том, что предстояло, и не видеть его — пять или шесть часов лежал неподвижно, и под конец всё тело затекло и заболело хуже, чем от приступа болезни. А потом, едва только Хатори ушёл, он вскочил с постели и метался по комнате, как раненое животное, позабыв про больные ноги.

Поняв, что просто-напросто не сможет дожить до того момента, когда Хатори придёт к нему и обо всём расскажет — это могло случиться не раньше полудня, а то и завтрашнего дня — Хайнэ рухнул в ноги к Онхонто, умоляя отпустить его на одну ночь домой.