Господин Астанико подхватил его под руку и потащил, почти бессознательного, к месту проведения «кровавой трапезы».

По дороге он рассказывал Хайнэ о том, что прежние правительницы любили осыпать своих подданных милостями в день прихода к власти, так что в народе всегда воспринимали этот день, как большой праздник… и в этом году жителей Аста Энур также ждёт сюрприз.

Перед Храмом были почти закончены все приготовления.

Столы, ломившиеся от тяжести изысканных блюд, были составлены в непосредственной близости от помоста, который наводил непосвящённых на мысль о готовящемся актёрском представлении.

Вся площадь по периметру была окружена людьми. Мельком бросив на них взгляд, Хайнэ увидел слева стражников, справа — жриц, а возле помоста — обычных людей, стоявших тесными рядами.

Внутреннее чувство не позволило ему принять их за тех, кто пришёл полюбоваться на первый завтрак Императрицы по собственной воле.

Похолодев, Хайнэ отвернулся и стал искать глазами Онхонто — но прежде, чем он его увидел, он столкнулся взглядом с Иннин, которая была в числе жриц.

— Сестра!.. — выдохнул он, позабыв о том, что не имеет права называть её так, и крепко стиснул зубы, чтобы не позволить сорваться с языка мучившим его вопросам: «Что происходит? Как это вообще может происходить?!»

Иннин взглянула на него и отвернулась, но Хайнэ успел прочитать в её взгляде те же чувства, что испытывал сам.

В голову ему пришло, что когда-то давно они оба мечтали попасть во дворец, а теперь точно так же мечтают из него вырваться, но эта возможность, судя по всему, уже потеряна.

— Проходите, господин Санья, — проговорила, неприятно улыбаясь, женщина с очень светлыми волосами, указывая ему на место за столом.

Лицо её напоминало лицо Астанико, и Хайнэ вспомнил, что у того, кажется, была во дворце сестра.

Но в этот момент он увидел Онхонто, и сестра Главного Астролога перестала иметь значение.

Тот сидел во главе стола в той же самой золотой одежде, в которой стоял на гребне дворцовой стены.

Большинство собравшихся гостей были бледны — очевидно, предстоявшее не было для них секретом, однако лицо Онхонто со всеми чувствами, которое оно могло выражать, было, как и раньше, скрыто маской.

«Знает ли он о том, что здесь будет происходить? — в смятении думал Хайнэ, пробираясь к нему. — И почему он по-прежнему в маске? Он ведь должен был снять её после того, как закончатся брачные церемонии».

Он жаждал услышать звуки его голоса, но и они ему ничего не сказали: Онхонто поприветствовал его своим обычным, спокойным тоном и больше ничего не добавил.

Бледнолицая сестра Главного Астролога усадила Хайнэ между ним и своим братом.

Слуги суетились возле столов, наливая гостям вино и подкладывая в тарелки лакомства.

Наконец, все приготовления были закончены.

Гости, разряженные в свои самые лучшие одежды, замерли, не решаясь поднять глаз от нетронутых пока что блюд.

Почти на всех лицах были написаны испуг и недоумение, однако были взгляды, в которых светилось жестокое любопытство, взгляды, тайком бросаемые на помост.

Солнце, удивительно жаркое для поздней осени, поднялось над садом и, казалось, тоже застыло в немом ожидании, глядя на происходящее из самой высокой точки неба.

В это время в переносном шатре, где располагалась Императрица, Верховная Жрица уговаривала её остановиться, пока не стало поздно.

— Не совершайте необдуманных поступков, Госпожа, — настаивала она, почти потеряв своё привычное самообладание. — Повремените с казнями хотя бы несколько недель! Не омрачайте первый день вашего правления таким неблагородным поступком, не оскорбляйте Великую Богиню!

Грим покрывал лицо Императрицы толстым белым слоем и делал его как никогда похожим на неподвижное лицо мертвеца, но ярко-алые губы зашевелились, уголки их поползли вверх.

«Что для меня ваша Богиня? — говорила эта злая, равнодушная усмешка. — Я не верю ни в каких богов».

— Я знаю, Госпожа! — почти выкрикнула Даран. — Хорошо, не верьте в дурные предзнаменования. Но на протяжении столетий этот день воспринимался народом как светлый и добрый праздник, день, когда высочайшая особа осыпает своих подданных милостями, вы же хотите превратить его в кровавую резню. Тысячи людей собрались на улицах, чтобы приветствовать вас как свою повелительницу, как бы они к вам ни относились, Вы же хотите швырнуть им под ноги трупы их родных и близких. Вам забудут многое, но только не это! Прислушайтесь ко мне.

Императрица молчала, и на мгновение Даран показалось, что её слова возымели некоторый эффект.

— Когда мне было восемь лет, меня схватили и повезли прочь из дворца, заставив испытать самый большой в жизни ужас. Я видела такие картины, от которых кровь у меня стыла в жилах, — внезапно глухо проговорила Таик. — Почему же я должна теперь щадить всех этих людей от того ужаса, который когда-то испытала сама?

— Потому что вы Императрица! — вскричала Даран. — Ваши цели могут быть хороши или дурны, но они должны превосходить ваши личные чувства и обиды! Только в этом случае вы сможете говорить о возвращении императорскому дому былого величия. Потому что величие является лишь тогда, когда бы побеждаете малое ради великого!