Её даже пробил лёгкий озноб.

«Когда-то давно я смотрела на неё с высокомерием и одновременно с лёгкой завистью, — думала она, глядя на женщину, которую могла в какой-то степени считать своей соперницей. — Казалось, что у нас совершенно противоположная судьба. Многочисленные романы и восхищение окружающих у неё, одинокий путь жрицы у меня… И вот теперь мы стали одним и тем же, и дети наши появятся на свет в один и тот же год. Забавно, что к этим переменам в судьбе, нас, судя по всему, привёл один и тот же мужчина. Наверное, теперь это Марик бы завидовала мне, если бы знала о моём положении и о том, чьего ребёнка я ношу».

— Поздравляю вас, — сказала Иннин вслух. — Я не знала о ваших счастливых обстоятельствах.

— Да, мы давно не виделись, — кивнула Марик. — Я слышала о том, что вы больны, и поэтому удалились поправлять своё здоровье в провинцию.

То, что Даран не стала покрывать имя своей ученицы позором, публично лишая её звания жрицы и разглашая всем, что она нарушила свою клятву, стало для Иннин новостью.

— Мне уже лучше, — сказала она. — Но я всё ещё чувствую лёгкое недомогание — и, видите, вынуждена так тепло одеваться...

Воспользоваться обстоятельствами и объяснить количество надетых на неё накидок болезнью показалось Иннин удачным решением.

Марик, судя по всему, поверила в эту ложь.

— Жрицы говорят, что это будет девочка, — призналась она. — Я очень рада.

— Вот как… Что ж, в таком случае, поздравляю вдвойне.

Сама Иннин испытывала странную раздвоенность — в глубине души ей также хотелось дочь, но брошенные напоследок слова Даран привели к тому, что это желание пришлось в себе подавить.

«Сын — это лучше, — думала она. — Дорога в Храм для мальчика будет закрыта изначально, и никогда он не испытает тех сомнений и метаний, которые пришлось испытать мне самой. Хуже будет, если родится девочка и, как я, загорится мечтой о судьбе жрицы. Тогда однажды мне придётся объяснить ей, что эта мечта не сможет исполниться по моей вине… И рассказать ей всю свою историю, за которую она, вероятно, станет меня презирать».

В отличие от Марик, ей предстояло ждать до самого дня родов, чтобы узнать, кто у неё родится, — умение предсказывать пол будущего ребёнка было одним из тех строжайше охраняемых секретов, которым жрицу учили только после второго посвящения, а его Иннин так и не получила.

Распрощавшись с Марик, она решила заняться делом, ради которого, в частности, и приехала в столицу — подбором тканей для занавесей, пологов и одежды будущего ребёнка.

Торговые дома и лавки располагались в отдельной части столицы — там же строили свои дома и те выходцы из Нижнего Города, которым удалось сколотить на торговле состояние и за деньги купить право селиться в другой части города. Прежде и такое казалось невозможным, но теперь всё быстро менялось, вызывая у многих, особенно в числе старшего поколения, ужас и глубочайшее внутреннее отторжение…

Сама Иннин к простонародью большой неприязни не питала. Особой любви, впрочем, тоже, но всё же почти инстинктивная брезгливость, которую испытывало большинство аристократов к низкорожденным, была ей незнакома. Иногда она думала, что это случилось благодаря тому, что они с Хайнэ провели детство вдалеке от столицы; родители мало занимались их воспитанием и не успели внушить им подобающих принципов. К тому же, госпожа Ниси сама взяла в мужья человека из простонародья — ей ли было учить детей презрению по отношению к людям незнатного происхождения.

Но иногда Иннин казалось, что всё дело в том, что она Санья. Санья не делили мир на знатных и незнатных, как все остальные, — они делили его на Санья и не-Санья. Любой человек, в котором не текла божественная кровь, был ниже их по определению, и уже имело не столь большое значение, насколько именно ниже… Это приводило одновременно и к величайшей гордости, и к специфическому великодушию. Не зря же Эсер Санья в своей провинции первой допустила людей незнатного происхождения к довольно высоким должностям, исповедуя принцип «способности и усердие значат больше, чем известная фамилия». И всего лишь за двадцать лет Канси превратилась в одну из богатейших и процветающих провинций во всей стране, своеобразное «государство в государстве», территория которого, выкупаемая Эсер у нуждавшейся в деньгах Императрицы, постоянно росла… Жители Канси, по слухам, боготворили свою правительницу, которая, хоть и обладала поистине демоническим характером, но со своими подданными и преданными ей сторонниками была ласкова и милостива.

«Может быть, мне поехать в Канси? — задумалась Иннин, неспешно прогуливаясь по улицам Аста Энур. — Теперь меня ничто здесь не держит, а там собрались почти все наши родственники».

Единственным препятствием служил разрыв между Эсер и остальной частью семьи, но Иннин полагала, что причиной этому был отказ Даран присоединиться к родственнице и её желание остаться в столице. Вероятно, Эсер не отказалась бы принять бывшую ученицу и племянницу гордой Верховной Жрицы, если бы та постаралась уверить её в своей преданности…