— Ну нет уж, — возразил Онхонто. — Мне-то всё равно, но если ты это сделаешь, а потом нам захочется пройтись вместе по улице, то это будет выглядеть несколько комично, тебе не кажется? Как будто ни с того ни с сего начался маскарад, которого в этом городе вообще не бывает. Хайнэ, подумай об окружающих. Они будут чувствовать себя неуютно.

Хайнэ упал на пол и закрыл лицо руками.

— Я не устаю вам поражаться, — глухо сказал он несколько минут спустя, зарывшись лицом в колени Онхонто. — Я не понимаю, как такой человек, как вы, вообще может существовать. И можете ли вы быть человеком? Вы абсолютно ничего не добились тем, что сделали. Тех целей, о которых мне говорили. Если вы снимете эту маску, то окружающие на какое-то время, наверное, будут так же парализованы, как был я, но потом придут в себя и вознесут вас ещё выше, чем вы были прежде. Вот увидите.

— Да нет, — сказал Онхонто. — По крайней мере, не все. А если их будет хоть наполовину меньше, то мне уже станет легче.

Хайнэ пробыл с ним до полудня, когда Онхонто снова захотел немного поспать, а потом заковылял через тайный ход к себе, измождённый до полного физического бессилия.

«Почему я не могу этого сделать? — опустошённо думал он. — Ну почему? Ведь я абсолютно точно знаю, что люблю его так же, как раньше, и буду любить всегда. Это какая-то глухая стена, вставшая на моём пути, о которую мне остаётся только бессильно биться головой, не понимая ни цели её, ни смысла, ни назначения. Если бы Манью был здесь, он бы, наверное, сказал. Если бы он только мне сказал! Великая Богиня, теперь я не убоялся бы никакой правды о себе, какой бы отвратительной она ни была. Всё, чего я хочу — это понять, как победить это. Почему его здесь нет?!»

Промелькнувшая было мысль написать Манью письмо была отброшена как совершенно абсурдная: почему-то казалось, что это будет то же самое, как если бы он писал письмо ветру.

Но вдруг Хайнэ остановился. Он вспомнил свою предпоследнюю встречу с Маньюсарьей в волшебной беседке и замер, поражённый неожиданной мыслью.

Перво-наперво он приказал принести себе парик из белых волос, лиловую накидку и средства для грима. Пока слуги ездили за всем этим в город, он отправился к Даран.

— Куда делось зеркало, которое было в комнате Онхонто? — спросил он.

— Я приказала его унести, — безразлично ответила та. — В твою комнату. Теперь оно стоит там.

Слова эти заставили Хайнэ содрогнуться. Было ли это случайным совпадением?

Так или не так, но он поднялся в свою спальню, в которой не появлялся с тех пор, как потерял сознание в комнате Онхонто, медленно толкнул двери и остановился напротив зеркала, стоявшего прямо посреди комнаты.

Зеркало было огромным, напольным, в тяжёлой дубовой раме — и отражало его с ног до головы.

Когда Хайнэ принесли всё необходимое, он начал медленно раздеваться, не отрывая взгляда от своего отражения. Руки и колени у него дрожали, ладони покрылись потом, глаза застило слезами.

Оставшись в одних только нижних штанах, он подошёл к зеркалу ещё ближе и дотронулся до своего двойника трясущейся рукой.

Вдоволь наглядевшись на него, он опустился на колени и стал облачаться в наряд господина Маньюсарьи.

Уродливое тело скрылось под ярко-фиолетовым, как лепестки ирисов, одеянием, белоснежные пряди упали на лоб и плечи. Хайнэ принялся наносить грим, проделывая процесс, обратный тому, который произошёл когда-то в беседке.

Постепенно дрожание в руках и ногах прекратилось, сердце стало биться спокойнее.

Он взглянул в тёмные глаза своего двойника, прищурил их, так что они хитро блеснули из узких щёлочек, растянул рот в насмешливой улыбке и, подняв отставленную в сторону руку, с щелчком распахнул шафранного цвета веер без всякого рисунка.

— Ты поумнел, Хайнэ Санья, своими мозгами дошёл до одного из способов волшебства, ах-ха-ха.

— Я и не знал, что это — способ волшебства.

— Да как хочешь можно называть, ах-ха-ха. Например, сумасшествием. — Полюбовавшись на свой веер, Манью вновь повернулся к нему и сделал комично-серьёзное выражение лица. — Ну и что ты от меня хочешь, Хайнэ Санья? Победить с моей помощью призрака, который явится тебе из зеркала?

— Да.

— Ну что ж, попробуй.

Хайнэ опустился на колени перед зеркалом, подполз к нему как мог, близко, и, щуря глаза, стал всматриваться в тёмно-пустое пространство зазеркалья у себя за спиной.

— Приди ко мне, — сказал он тихо. — Приди, что ты хочешь от меня получить? Мой страх, свою смерть? Или, может быть, мою любовь?

Он ждал, но ничего не происходило.

Зеркальная поверхность, которая после случившегося казалась средоточием зла и ужаса, оставалась неподвижно-ясной и отражала лишь господина Маньюсарью, чинно сложившего руки с веером на коленях и томившегося в печальной праздности.

Сонная скука, похожая на прохладный туман, медленно наползала с запада, со стороны окна, оттуда, где ненадолго появившееся солнце тихо садилось за вершинами позолотевших деревьев.

— Как ты скрашиваешь долгие грустные осенние вечера, Манью?..

— О, — беловолосый маг задумчиво усмехнулся.

Хайнэ вдруг ясно вспомнилась их первая встреча около года назад: такой же прохладный осенний вечер, беседка, цветы, листы чистой бумаге на низком столике.

К счастью, бумаги в его комнате было предостаточно.