Княжна все билась, вырывалась, кричала: «душно! душно!.. пустите!» Аникевъ, крпко охвативъ ея тонкую талію, длалъ послднія усилія, чтобы не выпустить ее изъ рукъ. Наконецъ, онъ возмутился и вознегодовалъ на нее, на себя, на всхъ и на все.

– - Перестаньте! замолчите! успокойтесь!-- произнесъ онъ раздраженнымъ и повелительнымъ голосомъ.

Ninette широко открыла глаза, увидла и узнала возл своего лица его лицо, его строгіе блестящіе глаза. Она внезапно стихла, вки опустились, тло ея вытянулось, руки повисли. Если бы не порывистое дыханіе, ее можно было бы принять за мертвую...

Въ столовой безпорядокъ продолжался. Великолпный старикъ-дворецкій, похожій на Гете, неслышно ступая, подходилъ то къ тому, то къ другому и почтительно приглашалъ къ столамъ. Но его никто не слушалъ. То тамъ, то здсь слышалось: «нашъ нервный вкъ», «Іа grand hist`erie», «Шарко», «гипнотизмъ».

– - L'hyst'erie! mais voyons! y est elle pour quelque chose, I quand la petite demoiselle s'est tout b^etement gris'ee!-- конфиденціально сообщилъ чтецъ-дипломатъ стоявшему возл него «la b^ete».

– - Allons donc!-- съ нкоторымъ недовріемъ, но радостно воскликнулъ «la b^ete», сразу оживляясь.

– - Quand je vous le dis! я, да и не я одинъ, многіе видли какъ она, будто воду, осушала старый «Кло» стаканъ за стаканомъ... Ну, думаю, молодецъ! общаетъ!-- et v-la! trop verte!

– - Tiens! c'est joli... прелесть!

«La b^ete» тихонько отошелъ отъ дипломата, и черезъ дв-три минуты не оставалось никого, кто бы не зналъ, въ чемъ дло.

Теперь повторялось:

«Ну, что-жъ княгиня! Сама виновата, такъ дтей не воспитытютъ!..»

«Кого жаль, такъ это Ильинскаго... Вдь, онъ, кажется, былъ серьезно неравнодушенъ... всмъ извстно -- женихъ... и приданое заказано... свадьба весною...»

«Да неужто онъ посл этого женится?! Вдь, онъ долженъ понимать... Это было бы и съ его стороны непростительно... Нтъ, онъ благоразуменъ... et tout le monde sera de son cot'e... vous savez, il у а des choses... des choses...»

Князь Вово пробовалъ было заступаться за бдную Niuette.

– - Ecoutez... c'est trop m'echant!-- горячо толковалъ онъ.-- Она, вдь, еще такой ребенокъ.

– - Tant pis!-- возражали ему.

– - Да тутъ вовсе не вино,-- не сдавался онъ:-- причемъ тутъ вино! просто нервы... ну тамъ, можетъ быть, корсетъ слишкомъ затянутъ... que sais-je! право нельзя же! И если бы даже такъ, вдь, Ильинскій былъ рядомъ съ нею, это было его дло остановить... разв она понимаетъ!..

– - Вс знаютъ, князь, что вы не изъ друзей Ильинскаго, но теперь онъ въ такомъ положеніи... его и не друзья пожалть могутъ!-- замтилъ кто-то.

Вово долженъ былъ замолчать. Онъ хорошо понималъ, что не ему измнить внезапно сложившееся мнніе свта. Какъ бы ни было нелпо это мнніе, разъ оно установлено, съ нимъ ничего не подлаешь, пока оно само собою, такъ же неожиданно и быстро, какъ создалось, не разсыпется безъ слда и помина.

Одинъ только флигель-адъютантъ дйствительно слышалъ, видлъ и понималъ все происшедшее. Но Ильинскій былъ ему очень нуженъ для его собственныхъ, личныхъ длъ, и онъ не могъ наживать себ въ немъ врага: это было бы ужъ черезчуръ глупо. Поэтому онъ запретилъ себ думать объ этомъ вздор и ршительно сводилъ разговоръ со своей дамой на посторонніе предметы.

Появилась Наталья Порфирьевна, соболзнущая, разстроенная и въ то же время, очевидно, скрывающая свое законное раздраженіе.

Едва вступивъ въ столовую и ни съ кмъ не сказавъ еще и двухъ словъ, она уже, какимъ-то таинственнымъ способомъ, была увдомлена обо всемъ.

– - Elle est `a plaindre, cette jeune personne,-- многозначительно сказала она:-- она больна, бдняжка... это очень, очень жаль, но...

Она не договорила. Ея «но» было окончательной, безаппеліяціонною конфирмаціей составленнаго здсь приговора...

Минутъ черезъ десять въ картинной галлере Аникевъ нагналъ хорошенькаго князя, быстро, почти скользя, стремившагося въ своихъ маленькихъ башмачкахъ по мозаичному паркету.

– - Вово,-- сказалъ Аникевъ:-- мн какъ-то не по себ и просто жутко моего одиночества... мы такъ давно не видались, подемъ ко мн...

– - Милый, avec plaisir!-- отвтилъ князь, беря пріятеля подъ руку.

Они спустились съ лстницы, надли шубы, вышли на подъздъ. Мокрый снгъ падалъ хлопьями. Вово усадилъ Аникева въ свою карету, спросилъ адресъ, повторилъ его кучеру и захлопнулъ за собой дверцу. Прозябшія лошади помчались.

Аникевъ закрылъ глаза, поддаваясь ощущенію нервной усталости, сразу его охватившей.

Ну, разв не правъ онъ, отказываясь отъ общества, гд, какъ ему всегда говорили, онъ могъ бы играть роль и многаго достигнуть! Чего достигнуть? Какихъ такихъ благъ, за которыя стоило бы заплатить этимъ вчнымъ раздраженіемъ, усталостью души, смятеніемъ мыслей? Вдь, вотъ, стоило только окунуться на нсколько часовъ,-- и сколько путаницы, сколько тяжелыхъ, утомившихъ впечатлній!..