Если бы человек мог жить для себя - а это он мог бы делать только если бы развитие индивидуума было единственной целью Божественного в мире, - этому второму закону не нужно было бы вообще начинать действовать. Но все существование развивается благодаря взаимодействию и реакции целого и частей, благодаря тому, что составляющие части и то, что они составляют, нуждаются друг в друге, благодаря взаимозависимости группы и индивидуумов группы. Выражаясь языком Индийской философии, Божественное всегда проявляет себя в двойственной форме отдельного и коллективного существа, vyasti, samasti. Человек, добивающийся роста своей отдельной индивидуальности и ее полноты и свободы, не способен удовлетворять даже свои собственные личные нужды и желания, кроме как сообща с другими людьми; он целостен в себе, и все же неполон без других. Эта необходимость расширяет его личный закон поведения до группового закона, возникающего как результат образования прочного группового организма, обладающего собственным коллективным разумом и жизнью, которым его собственные воплощенные разум и жизнь подчинены, как временная единица. И все же есть в нем что-то бессмертное и свободное, что не привязано к этому групповому телу, которое переживает его собственное воплощенное существование, но не может ни пережить, ни претендовать на то, чтобы сковать своим законом его вечный дух.

Сам по себе этот по видимости больший и первостепенный закон есть не более чем расширение витального и животного принципа, который управляет индивидуальным простым человеком; это закон толпы или стада. Индивидуум частично отождествляет свою жизнь с жизнью определенного числа других индивидуумов, с которыми он связан благодаря рождению, выбору или обстоятельствам. И поскольку существование группы необходимо для его собственного существования и удовлетворения, со временем, если не с самого начала, его сохранность, удовлетворение его потребностей выполнение его коллективных побуждений, желаний, жизненных обычаев без которых оно не может держаться вместе, должно выйти на первое место. Удовлетворение личной идеи и чувства, потребности и желания, склонности и привычки должно быть постоянно подчинено, из-за необходимости ситуации, а не из-за какого-то морального или альтруистического мотива, удовлетворению идей и чувств, потребностей и желаний, склонностей и обычаев не тех или иных индивидуума или нескольких индивидуумов, но общества как целого. Социальная необходимость является неявной матрицей морали и этического импульса человека.

В настоящее время неизвестно, жил ли человек когда-либо в первобытные времена для себя или только со своей парой, как некоторые животные. Все его летописи представляют его нам как социальное животное, а не изолированное тело и дух. Закон массы всегда перевешивал его индивидуальный закон саморазвития; кажется, он всегда рождался, проживал жизнь, был сформирован как единица в массе. Но логически и естественно с психологической точки зрения, закон личной потребности и желания первичен, социальный закон входит как вторичное и узурпирующее могущество. Человек имеет в себе два отчетливых управляющих импульса: индивидуалистический и коллективный, личную жизнь и общественную жизнь, личный мотив поведения и общественный мотив поведения. Возможность их противостояния и попытки уравнять их лежат в самой основе человеческой цивилизации, и сохраняются в других формах, когда он перешел от состояния витального животного к высоко индивидуализированному ментальному и духовному прогрессу.

Существование социального закона, внешнего по отношению к индивидууму, имеет в разное время огромную выгодность и невыгодность для развития божественного в человеке. Это преимущество вначале, когда человек груб и неспособен к самоконтролю и самоопределению, поскольку он устанавливает могущество, отличное от его персонального эгоизма, благодаря которому эгоизм может быть убежден или принужден умерить свои свирепые запросы, дисциплинировать свои иррациональные и зачастую неистовые движения, и даже иногда потерять себя в большем и менее персональном эгоизме. Это невыгодно для взрослого духа, готового превзойти человеческую формулу, потому что это - внешний стандарт, который стремится навязать себя ему извне, а условием его совершенства является то, что он будет расти внутри и увеличивающейся свободе, не посредством подавления, но посредством превосхождения своей усовершенствованной индивидуальности, уже не благодаря закону, навязанному ему, который тренирует и дисциплинирует его члены, но благодаря душе, изнутри прорывающейся через все предшествующие формы, чтобы обладать в своем свете его членами, и преобразовывать их.

* *

В конфликте требований общества с требованиями индивидуума, два идеальных и абсолютных решения противостоят друг другу. Существует требование группы, что индивидуум должен подчинить ему себя более или менее полно, или даже потерять свое независимое существование в сообществе, меньшая единица должна быть принесена в жертву, или предложить себя большей. Он должен признать потребность общества своей собственной потребностью, желание общества своим собственным желанием, он должен жить не для себя, но для племени, клана, общества или нации, чьим членом он является. Идеальным и абсолютным решением с точки зрения индивидуума было бы общество, существующее не для себя, не для своей всепревосходящей коллективной цели, но для блага индивидуума и для его свершения, для более великой и совершенной жизни всех его членов. Отражая настолько, насколько возможно, его наилучшее "я", и помогая ему реализовать его, оно уважало бы свободу каждого из своих членов, и поддерживало бы себя не законом и силой, но свободным и спонтанным согласием составляющих его личностей. Идеальное общество обоих этих видов не существует нигде, и его было бы очень трудно создать, и еще труднее - поддерживать его ненадежное существование, до тех пор, пока индивидуальный человек цепляется за свой эгоизм как за основной мотив существования. Общее, но не полное господство общества над человеком - это более легкий путь, и это - система, которую Природа сначала инстинктивно принимает, и поддерживает в равновесии посредством строгого закона, принуждающего обычая и строгой идеологической обработки все еще подчиненного и плохо развитого интеллекта человеческого создания.

В примитивных обществах индивидуальная жизнь подчинена жесткому и неподвижному обычаю и правилу, это древний и, вероятно, вечный закон массы, который всегда пытается замаскироваться под вечный закон Непреходящего, esa dharmah santanah. Этот идеал не умер в человеческом разуме; самым последним направлением человеческого прогресса стало установление расширенного и приукрашенного варианта этого старинного способа коллективной жизни, ведущего к порабощению человеческого духа. Здесь кроется серьезная опасность для интегрального развития большей истины на земле, и большей жизни. Ведь желания и свободные поиски индивидуума, какими бы эгоистичными, какими бы ложными и извращенными они не были в своей непосредственной форме, содержат в своих смутных ячейках семя развития, необходимое для целого; его искания и ложные шаги имеют за собой силу, которая должна быть сохранена и преобразована в облик божественной идеи. Эту силу нужно сделать освещенной и тренированной, но она не должна быть подавлена, или запряжена исключительно в тяжелую телегу общества. Индивидуализм так же необходим для заключительного совершенства, как и могущество, стоящее за групповым духом, подавление индивидуума вполне может стать подавлением бога в человеке. В современном балансе человечества, редко встречается какая-либо опасность преувеличенного индивидуализма, взламывающего социальную целостность. Существует постоянная опасность, что преувеличенное давление социальной массы своим тяжелым неосвещенным механическим весом может подавить, или чрезмерно обескуражить свободное развитие индивидуального духа. Ведь человек как индивидуум может более легко стать просвещенным, сознательным, раскрытым чистым влияниям; человек в массе все еще темен, полусознателен, управляется универсальными силами, которые ускользают от его управления и знания.

Природа в индивидууме сопротивляется этой опасности подавления и обездвижения. Она может сопротивляться посредством обособленного противостояния, варьирующего от инстинктивного и жестокого мятежа преступника до полного отрицания отшельника и аскета. Она может сопротивляться путем утверждения индивидуального направления социальной идеи, может навязывать его массовому сознанию и устанавливать компромисс между индивидуальными и социальными запросами. Но компромисс - это не решение, он только откладывает разрешение трудности, и в конце концов увеличивает сложность проблемы и умножает ее следствия. Должен быть призван новый принцип, иной, более высокий, чем эти два конфликтующих инстинкта, и могущий одновременно превзойти и примирить их. Над природным индивидуальным законом, который устанавливает в качестве нашего единственного стандарта поведения удовлетворение наших индивидуальных нужд, предпочтений и желаний, и природным общественным законом, который устанавливает как высший стандарт удовлетворение нужд, предпочтений и желаний общества как целого, должно встать понятие идеального морального закона, который не является удовлетворением нужды и желания, но контролирует и даже подавляет и отменяет их в интересах идеального порядка, который не является ни животным, ни витальным или физическим - но ментальным, созданием устремления разума к свету и знанию и верному правилу и правильному движению и истинному порядку. В тот момент, когда это понятие становится могущественным в человеке, он начинает выходить из поглощающей витальной и материальной в ментальную жизнь, он взбирается от первого ко второму уровню трехступенчатого подъема Природы. Сами его нужды и стремления теперь затронуты более возвышенным светом цели и ментальной необходимости; эстетическое, интеллектуальное и эмоциональное желание начинают преобладать над запросами физической и витальной природы.

**

Природный закон поведения переходит от конфликта к равновесию сил, импульсов, и желаний; высший этический закон переходит, посредством развития ментальной и моральной природы, к фиксированному внутреннему стандарту, или само-сформированному идеалу абсолютных качеств - справедливости, праведности, любви, правильного суждения, правильного могущества, красоты, света. Это является поэтому с необходимостью индивидуальным стандартом; это не создание массового разума. Мыслитель является индивидуальностью; именно он вызывает и заключает в формы то, что иначе осталось бы подсознательным в аморфном человеческом целом. Прилагающий моральные усилия также является индивидуальностью; самодисциплина, не под ярмом морального закона, но в подчинении внутреннему свету, есть с необходимостью индивидуальное усилие. Но посредством утверждения своего личного стандарта как осуществления абсолютного морального идеала, мыслитель навязывает его не только одному себе, но всем индивидуумам, которых может достичь и в которых может проникнуть его мысль. И по мере того, как масса индивидуумов начинает более и более принимать это в идее, если даже и в несовершенной практике или вовсе без практики, общество тоже вынуждено следовать внутренней ориентации. Оно поглощает сформированное как идею влияние и пытается, без какого-либо поразительного успеха, отлить свои установки в новые формы, затронутые этими более высокими идеалами. Но его инстинкт всегда - транслировать их в ограничивающий закон, в образцовые формы, в механический обычай, во внешнее социальное принуждение живых составляющих.