Волчий король, почти закончив разговор, наткнулся на смущение вожака и обратил внимание на рану в боку. Несерьезную, но рану, быть которой не должно. Вожак зарычал, прося — нет, требуя разрешения закончить, и Мидир коснулся его разума.

…Белесый туман стелился в распадке, серебристые облака не скрывали растущую, очень узкую, мертвенно-бледную луну, черная трава впитывала черную кровь, а рядом с одним из тех, кого властно собрал Зов короля Грезы, Мидир увидел серую фигуру. Существо было еле видно, и оно не пахло. Совсем, что было странно.

Запахов хватало! Разило страхом от умирающего с прокушенным горлом; ужасом и потом от вздыбившегося коня, которого держала запутавшаяся в упряжи рука; тянуло острой прелой влагой ночного леса, но существо, к которому человек тянулся за помощью, не имело запаха и смотрело только на волка. Конь опустил копыта на человека и тот, содрогнувшись в последний раз, притих. Рысак всхрапнул, дернулся, выдирая поводья, и исчез. Туман задрожал, пошел волнами, словно существо потянулось к сознанию волка, и Мидир порадовался, что вожак из всех указанных противников взял на себя сильнейшего, оказавшегося в такой занятной, явно потусторонней компании. Будь на месте могучего зверя другой, поглупее и послабее, гость без запаха сумел бы дотянуться до намерений и того, кто послал за жертвами.

На это указывал и пущенный вслед убегающему зверю дротик: он не имел целью убить, лишь оцарапал бок, пытаясь коснуться мыслей…

«Этот мой!» — бросил волчий король, и вожак, скалясь, опустил голову, признавая право сюзерена принести смерть.

Мидир, прижавшись к Лейле, пожалел лишь, что не увидел непонятное существо обычным или магическим зрением, но и эту проблему решил отложить на потом. Небо светлело, а его ждала пара часов заслуженного отдыха.

Однако когда Джаред, поскребшись, зашел и спросил о здоровье, волчий король понял, что он один и на дворе уже день. Племянник забавно втянул воздух, на что Мидир ухмыльнулся — запахи тот чуял явно по-волчьи, ночное присутствие Лейлы уловил без труда. Нос его задрался, а это, как уже понял Мидир, означало недовольство происходящим. Но делать замечания по поводу обращения с женщиной Джаред не стал. Или, что более вероятно, отложил на потом. Сказал со всей возможной укоризной и осознанием несовершенства окружающего мира:

— Ты выходил! — заложил руки за спину, выпрямив спину, так, будто требовал ответа.

Мидир отогнал видение Мэрвина в подобной позе, старший брат тоже любил давить на собеседника. Но у племянника получалось почти ненавязчиво.

— Навещал Алистера, — Мидир прищурился. — Главный судья Манчинга принял приговор Главного Судьи ночи.

Интересно, укорит его Джаред за методы, намекнет, что решение проблемы насилием — не дело, или всего-навсего заподозрит в кровавой резне?

— Я думал, ши не могут зайти без спроса!

Племянник удивился сам и нашел, чем удивить волчьего короля. Мидир мимолетно этой непредсказуемости обрадовался.

— Иногда Верхние дают разрешение, сами того не заметив. Иногда даже помереть можно незаметно, — больше почувствовав, чем увидев укоряющий взгляд Джареда, добавил. — Жив он. Хотя мне очень хотелось испачкать об него ноги. Отныне Алистеру будет, о чем вспоминать вечерами! И о ком! — пояснил специально приподнявшимся светлым бровкам волчонка. — Оказывается, Мэрвин знал его. Не только мне он говорил о справедливости и свободе.

— Ты сказал, вы долго не общались, — в тоне мальчишки звучало отчетливое сомнение, он думал, что подлавливает Мидира, но словно не стремился это сделать.

— Мэрвин редко извещал о себе.

Волчий король задумался. Тяжкий вздох вырвался против воли. Мидир скучал по старшему брату, не предполагая, но опасаясь, что разлука станет вечной. Как, собственно, и вышло.

— Но за три тысячелетия писем накопилось немало. Целый сун…

— Три тысяче… что? — очередное удивление Джареда немало порадовало Мидира.

Племянник позабыл задирать нос и расцепил руки, невольно подался на шаг ближе.

— Ты не думал, сколько лет Мэрвину, сыну Перворожденного?.. — не дождавшись ответа, продолжил: — Брат почти не писал о себе. Как и о том, что его вынудило покинуть Нижний. Скорее, в письмах он упорядочивал свои размышления о жизни.

Мидир помолчал, припоминая последнее письмо, пришедшее всего месяц назад! Вспомнил, как он перечитывал ровные, строгие, будто сам Мэрвин, строчки выверенных слов; как чуть не опоздал на прием Домов Леса и Степи из-за того, что письмо пришло; как его отчаянно пытался дозваться Мэллин — клепсидра чудила, выстукивая девять капель в миг — значит, время опять ускорилось, нужно было его поправить, Мидир промедлил, возможно, минуту, а наверху прошли годы…

— А что его… — Джаред нарушил тишину, вырывая из раздумий. Понял это, и сдержался, замолк, не желая беспокоить Мидира и словно опасаясь новых знаний.

Мидир вздохнул поглубже и решил начать издалека. Огорошивать всем сразу не годилось — Джаред и без того не слишком любил волков.

— Почему отец так назвал тебя? — вопрос не давал Мидиру покоя, а тут подвернулся повод его озвучить. Выбор имени не был похож на Мэрвина, возможно, брат простил отца, но, вероятнее, дело было в другом.