— Назвала мама, пока он был в отъезде, — Джаред нахмурился, как взрослый, поджал губы знакомым жестом. И хотя племянник был не похож на брата лицом, манеру воспроизводил почти один в один. — А отец почему-то был не очень доволен мн…

Мидир поспешил перебить мальчика, пока эти слова не были озвучены: магом Джаред был слабым, неудивительно — в Верхнем и без обучения, однако его голос уже имел силу. Не стоило придавать облик несбывшемуся.

— Тобой нельзя быть недовольным. Просто Джаретт — вот так, мягко, глухо и чуть протяжно звучало имя твоего деда, — уточнил специально для недоверчивых волчат. — Нашего с Мэрвином отца. Они сильно повздорили, когда Мэрвин… когда он… — Мидир запнулся, решив: подобное знание, сломавшее жизнь стопятидесятилетнему брату, пока рановато для двенадцатилетнего племянника.

Однако Джаред решил по-иному.

— Договаривай! — с королевской требовательностью произнес он, вскинув подбородок.

Алмазная крошка снежинок, горящая на боевой броне Дома Волка… Последнее воспоминание о брате. Приход отца с требованием передачи власти. Грязный ночной снег, собранный с подоконника, который не остужал пылающий лоб. Все произошло за день-два, но столетний Мидир осознал свершившиеся перемены много позже. Отец наотрез отказывался что-либо говорить о Мэрвине, а потом просто ушел. И последняя точка — отрубленная голова прежнего, последнего Советника, крутившего козни внутри своего же Дома! Это вспомнить, пожалуй, было приятно.

— Послушай, твой отец — он словно никогда не жил сам. Все во имя долга, во имя Дома. Ради высшей справедливости и чести он не жалел ни себя, ни других. Истинный рыцарь… — откровение давалось Мидиру непросто, вспоминать о брате оказалось неожиданно тяжело, хотя облечь чувства в слова настолько же неожиданно легко. — И когда он посчитал, что его честь замарана…

— Я уже большой! Не надо подбирать слов! Что замарало его честь?

Джаред настаивал с полным правом, настаивал серьезно, жестко, как взрослый, каким он себя и считал. Мидир мимоходом подумал, как быстро везде, что в Нижнем, что в Верхнем, растут дети. Вернее, как быстро им приходится расти.

— Он вырезал род белых волков во имя кровной мести. Когда узнал о ложном навете, ставшем причиной налета… — Мидир прикрыл глаза, припомнив подробности и решив, что абсолютно все Джареду знать точно не нужно, — порвал с нами. С нашим Домом, со всей семьей. С Нижним миром или Грёзой, как его чаще зовут галаты.

— Ты врешь! — голос мальчика хлестнул фамильными яростными нотками. Как бы Джаред ни старался казаться обычным, он уже был королевским волком, родился таким.

Мидир поднял бровь. Джаред знал — он не лжет, только не мог принять это знание.

— Отец никого никогда не ударил! Он даже насекомых берег! Он берег любую жизнь, потому что… потому что!.. — мальчишка задохнулся словами и пониманием.

Волчий король кивнул, грустно прикрывая глаза.

— Потому что понял ее цену.

— Мой отец такой же, как и ты! — горестно выкрикнул Джаред, отшатнулся на два шага, возвращаясь к двери. — Там, в Нижнем, все такие же, как ты?!

— Таких как я, больше нет, — довольно, в противовес обвиняющему тону, бросил Мидир.

Джаред, зыркнув серыми глазами, обдал колдовским холодом и настоящей волчьей яростью, выбежал из комнаты. Хоть дверью не грохнул.

— Что-то я говорю не то, — сказал сам себе Мидир, без сил откидываясь обратно на постель.

— Все наладится, — произнесла вошедшая с черного хода Лейла.

— С чего ты так решила? — не поднимаясь, устало спросил Мидир, глядя в прочный потолок с массивными балками.

— Вы ссоритесь, как родня, — присев рядом, сочувственно и мягко усмехнулась Лейла.

— А можно проведать того, кто спас меня? — раздался из-за такой же прочной, как балки, двери, оставшейся неплотно прикрытой, девичий голосок.

Мидир скривился: вот уж чего ему сейчас не хватало, так это приставучей девчонки, не просто числящей его красавцем, а, похоже, вознамерившейся перебраться в Грёзу с его помощью. И пусть эта, как её… Тикки заслуживала поощрения за некоторые отдельные жесты и фразы, иметь с ней какие-то дела больше обычного Мидир не хотел.

Лейла оценила его скривившееся лицо, но, отчасти злорадствуя, проговорила:

— Спаситель не может пренебрегать вниманием спасенного! — прищурилась. — Кажется, у вас даже закон какой-то есть? Насчет добровольной платы за спасение?

— Ты издеваешься, да? — Мидир едва сдержался, чтобы не полыхнуть желтыми глазами.

— Нет, мой прекрасный ши, я ревную! Хотя все равно тебя не брошу, — и прокричала уже в ответ девочке. — Заходи, милая, проведать — можно!

Мидир постарался принять свой обычный вид. Лежа на покрывале, это удавалось ему легко, по счастью, он был полностью одет, а бинты прикрывало сюрко — и теперь скрестил лодыжки, переплел перед грудью пальцы, устроив поудобнее ладони, словно в раздумье, принимая непринужденную позу для отдыха.