Мало того, решительный малец развернулся к дверям, тщательно обходя щепки и обломки столика. Тем самым давая Мидиру необходимое время!

Мидир одним прыжком оказался перед ним, закрывая собой проход. Положил ладони на плечи мальчишки, не обращая внимания на боль в сломанной и обгорелой руке.

— Послушай, Джаред, просто послушай меня. Ломать мы действительно умеем прекрасно. Дай мне закончить мою… работу. А потом спрашивай о других талантах, — потряс головой, разгоняя вьющиеся пятна. — И я сам отведу тебя, куда пожелаешь.

Джаред смерил его взглядом, словно что-то решая про себя.

— А Тикки? Почему ты не отпустишь ее? — испытующий взор племянника почему-то напомнил младшего брата, оставленного без десерта. Возможно, дело было в светлых глазах, а может быть, сказывалась потеря крови — и виделось что-то совершенно не относящееся к делу.

— Потому что мне некогда заниматься ей сейчас, — выдохнул Мидир. — И потому, что окажись она дома, твоя… — он обещал запомнить имя, — Тикки, как бы ни клялась, начнет трепаться направо и налево. А вырывать ей язык… — полюбовался вытянувшимся лицом племянника, сжалился и договорил. — Это будет некрасиво для девушки.

Джаред, успевший ужаснуться и трижды передумать, что собрался уговаривать отпустить подругу, смотрел и молчал теперь недовольно. Даже с обидой. Это Мидира порадовало: обижаются на своих, чужих попросту не принимают в расчет.

— Я не знал о тебе, сын моего брата, — решил пояснить очевидное Мидир специально для недоверчивых надутых волчат. — Может, у меня и нет сердца, но мои волки, мой Дом, моя семья — дороги мне.

— Хорошо, — наконец обронил Джаред, кивнул, подтверждая и не вырываясь. — Я подожду.

Вздох облегчения был ошибкой — или так показалось Мидиру, когда комната слегка поплыла перед глазами. Чтобы не упасть, пришлось привалиться лбом к плечу мальчика. Джаред мгновенно напрягся, чтобы выдержать взрослый вес, перехватил руками под локти, потянул назад и помог Мидиру вернуться в постель.

***

— Ты ведь не отпустишь его? — спросила зашедшая через вторую, тайную дверь Лейла, дождавшись ухода Джареда. Видно, стояла давно и слышала много. Легкий шум означал, что она поставила поднос на край постели вместо сломанного и непригодного теперь стола.

— Нет, — ответ Мидира её не удивил.

— А как же «маги не врут»? — Лейла то ли удивлялась, то ли осуждала. Чтобы понять, надо было открыть глаза, а ему пока не хотелось.

— Я сказал, что отведу его, куда он пожелает. Мне нужно сделать все, чтобы пожелал он в Нижний, — хмыкнул Мидир.

— Повязка кровит, вещи сломаны! Ты не меняешься! Что твое, то — твое. А между тем… Дети заперты целый день. Джареда интересует Манчинг, — осторожно начала Лейла и, судя по шороху, присела рядом. — Он, оказывается, ни разу не был в столице. Ты мог бы…

— Обойдется, — буркнул Мидир, приоткрывая один глаз. Она нерешительно теребила край рукава. — Пусть сидят тише воды ниже травы.

— Какая же ты надменная сволочь, Майлгуир! — вскинулась Лейла, отпуская одежду. — Он же совсем ребенок! А ты ведешь себя с ним как со взрослым! Мальчик ни разу не дал погладить себя по голове, на все вопросы отвечает, что это не стоит моего беспокойства, он аккуратный, обходительный, слишком обходительный! Он никому не дается! Не грубит, хочет ласкового внимания, я вижу, материнской заботы! А тебе дается! А тебе его переживания не интересны! Тебе хоть интере…

— Мне интересно, чтоб он выжил! — рявкнул Мидир, усаживаясь на постели и впериваясь в собеседницу пристально, давяще. — Мне интересно, чтобы его не травили, как зверя, чтобы его не зарубили, как отца, не сопротивлявшегося, но убитого десятым ударом! Десятым! Мне интересно найти тех, кто изнасиловал и убил его мать, Лейла! А его чувства мне не интересны!

А свои чувства контролю никак не поддавались. Мидир отвернулся, чтобы не снести еще и поднос: тащить такой на самый верх было непросто, тем более, по черновой лестнице.

Он числил Лейлу больше приятельницей, чем подругой. Но невесомые прикосновения не раздражали, отталкивать ее руки не хотелось.

Пожалуй, лишь смерть мамы отозвалась подобно нынешнему в его сердце. Джаред утешения не просил, да и Мидир все это время думал больше о его защите и о своей мести. Теперь действовать самому не требовалось, голова была свободна от насущных задач, физическая боль поутихла — и боль потери резанула особенно сильно.

— Они мучили его мать, чтобы выманить отца, — глухо простонал Мидир, закрывая лицо руками, очень жалея, что не может разрыдаться. — Он думал, что спрятал ее! А когда понял, что она мертва… Ему стало все равно. Я видел это. Словно был рядом, но только… только помочь не мог! Мэрвин даже не сказал мне про семью! Я бы спрятал их в Нижнем, их бы никто не нашел! Почему, ну почему он не сказал мне про семью?