Кашлянув, он хлопнул в ладоши, и местность вокруг нас задрожала и переродилась, будто перед глазами заменили декорации. Первое, что я заметила, в этом умопомрачительном вихре – это появление совершенно безумного в этих диких местах, вычурного фонтана. Это была чаша белоснежного мрамора с модернистским каменным диском посредине. Из центра диска била мощная струя, на которой крутился яркий каменный шар. Потом, когда я отвела глаза от этого гипнотического вращения, я поняла, что все, что теперь окружало мня, являло собой бред страдающего путника в иссохшейся пустыне: все было волшебной сказкой о садах Семирамиды. Приглушенная ночным светом зелень травы под ногами, нежные ароматы, свежесть налетающего ветерка – все было полной противоположностью негостеприимным равнинам Фафа. Мужик в исподнем, без лишней суеты, спокойно подхватил нашего Фатти под руки, и потащил его к неприметному зданию, располагавшемуся поодаль, и практически скрытому пышной зеленью. Пытавшуюся последовать за ним Миррир, он резко осадил, сказав, что полудохлые от жажды помощники ему невместны. Мы прилипли к каменной чаше, глотая прохладную влагу прямо из горстей. Мы молча изумлялись окружающему нас изобилию, и переглядывались, безумными взглядами людей, обнаруживших Атлантиду на дне своей ванны. Таго, напившись, прошелся вокруг фонтана, с видом человека попавшего из преисподней прямиком к Царским Вратам. Я опустилась возле каменной чаши, и сорвала травинку, изумленно ее разглядывая. Кругом, насколько позволяла видеть сгустившаяся темнота, расстилался сказочный оазис. Гладкоствольные деревья с широкими, словно у банана, листьями, росли тут и там, мощные канаты лиан карабкались ввысь, чтобы рассыпаться на тысячи цветов, источавших медвяный аромат, перистые папоротники достигали человеческого роста, а в траве и кронах затеяли концерт мириады ночных насекомых. Миррир, казалось, одна не испытывает гипнотического воздействия этого чудесного уголка: она сидела, напряженно глядя на то белое здание, в котором скрылся наш удивительный избавитель. Я подошла к увитой зеленью стене, пытаясь обнаружить дверь. Не найдя ничего среди пышной листвы, я потрясла головой, и прошлась взад-вперед вдоль глухой белой стены. Я даже пощупала ее поверхность, предполагая, что в таком месте могут происходить любые чудеса. Но нет, поверхность была холодной и гладкой и не предполагала никаких чувственных обманов. Здание походило на укрепленный бункер, проникнуть в него с другой стороны не представлялось возможным: настолько плотно оплетали его лианы и дикие лозы. Оставалось только пристально следить за единственно видимой стеной, в надежде, что мы пропустили какой-то потайной ход. Змейка Ли явно нервничала, тогда как мы с Таго, все еще пребывали в наркотической эйфории, вызванной нашим отважным экспериментом с соком гигантских кактусов. Мы успокоено уселись рядом, непринужденно обнявшись, и вдыхая ароматы волшебной ночи. В зарослях кто-то шуршал и вздыхал, трещали насекомые, ветерок приятно холодил наши разгоряченные лбы. Привалившись к плечу Таго, я прислушалась своим внутренним слухом ко всему, что происходило вокруг: в зарослях неподалеку, копалось крупное животное, все мысли которого, сводились к необходимости вырыть достаточно глубокую яму, для того, чтобы отложенным в нее яйцам, было максимально комфортно и тепло. Таго впал в блаженное отупение, и вообще ни о чем не думал, и только Миррир беспокоилась о Фатти, внося диссонанс в размеренно-приглушенный ритм этой ночи. Я попыталась дотянуться до больного сознания маленького мага, но не услышала ничего кроме отдаленного потрескивания и шороха, подобного шороху радиоприемника после отключения всех передач.

Мы просидели так довольно долго. Я прикрыла глаза, и, кажется немного вздремнула, во всяком случае, радостно-изумленный возглас Змейки Ли вырвал меня из блаженного забытья совершенно неожиданно. От белой стены к нам направлялись две фигуры. В одной из них мы с радостью узнали нашего Фатти, чудесным образом восставшего со своего смертного одра. Он шел к нам совершенно ошеломленный, на лице его бродила неуверенная улыбка, он крутил головой, то и дело оглядываясь на своего спасителя, шедшего чуть сзади, с довольно мрачным видом. Миррир бросилась к нему, лопоча что-то совершенно неразборчивое, и спрятала лицо на его груди, плечи ее затряслись, Ястребок неловко обнял ее, совершенно потерявшись от такого бурного проявления чувств профессионального киллера. Таго подошел к нему, бесцеремонно оторвал от него ревущую Миррир, и принялся крутить его так и этак, осматривая и ощупывая со всех сторон. Хозяин остановился чуть в стороне, угрюмо глядя на эту процедуру:

– Ага, ты ешшо понюхай! – пробурчал он. – Сроду не бывало, чтобы Пчельник кого облапошил! Не приучены!

– Простите наше недоверие, – не прерывая свое занятие, ответил Таго, – просто это настолько необычно! Просто не верится, он совершенно здоров! А ведь совсем недавно…

– Совсем недавно я спокойно почивал! А теперь уж ночь-полночь! Так, куды ж вас пристроить, чтобы вы хоть до утра не мельтешили бы? – почесывая кудлатую голову, пробормотал хозяин. – Ага, знаю! Ну-ка пошли со мной!

Мы покорно последовали за ним в самую гущу зарослей, где нам открылась невидимая прежде бревенчатая хибара об одном окошке. Тяжелая дощатая дверь отворилась и впустила нас внутрь. Хозяин, вздыхая и бормоча что-то сквозь зубы, повозился в чернильном мраке, лежавшем за дверным проемом, и сейчас же в глубине загорелся тусклый закопченный светильник.

– От! Располагайтеся, и чтобы до утра я вас не видел и не слышал! Ежели пить – то вот жбан, а ежели еще какая нужда, то, вона – за дверью места много! Однако праздно не шатайтесь, тут у меня звери ходят – еще напугаете кого!

Мы опасливо вошли внутрь. Тут было, чего поостеречься: огромный амбар был полон причудливых приборов и механизмов, непонятных емкостей и бочек, с бревенчатых стен и потолочных балок свисали целые связки проводов и трубок, тянущихся к таинственным агрегатам. Все это хозяйство большей частью бездействовало, однако некоторые приборы казались живыми: что-то в них потрескивало и посверкивало, крутились какие-то штучки, булькали, перетекая по трубкам, неизвестные жидкости, что-то тихонько гудело.

– Ручонками не шебуршиться! – строго предупредил нас Пчельник. – Полы теплые тут, прямо и ложитесь, а толковать завтра станем. Да, – вспомнил он уже в дверях, – насчет безопасности своей, даже и не трудитесь: у Пчельника вас ни одна мушица не тронет, коли я того не позволю!

Он зевнул, и исчез в сверчащем сумраке. Мы расположились неподалеку от входа, прямо на голом полу, который, действительно, напоминал податливую пробку. Змейка попыталась было, растормошить своего Ястребка, но ничего путного из этого не вышло: Фатти ничего не помнил, и вообще, выглядел несколько пристукнутым. Стараясь не глядеть на гудящие по углам штуки, мы разместились рядышком, голова к голове. Едва наши тела приняли горизонтальное положение, как сон навалился, точно необоримый девятый вал, топя в своих зыбких водах одного за другим.

====== Часть 36 ======

Я проснулась от жажды.

Видимо сок кактуса давал о себе знать. Сквозь щель в неплотно прикрытой двери пробивался солнечный свет, за стенами гомонили птицы, звенели насекомые, легкий ветерок доносил ароматы зелени и цветов. Мои спали, сбившись как кутята, и посапывая на разные лады. Осторожно выпростав свою руку из-под головы Змейки Ли, я встала, и тихонько приоткрыла дверь.

При свете дня местность приобрела совсем другой вид. Граница зарослей словно бы отодвинулась, да и сами они уже не казались такими глухими и непролазными. Это была скорее роща, чем густой лес: здесь были высокие кактусы и странные растения, похожие на доисторические хвощи и плауны. Перистые листья отбрасывали филигранные тени на огромное количество пестрых цветов, раскрывших свои чашечки повсюду, куда не бросишь взгляд.

В воздухе, скорее свежем, чем влажном, носилось множество насекомых, в раскидистых кронах возились и перепархивали птицы. Все это царство весело жужжало, свистело и чирикало, лицо мое освежал ветерок, странные растения приветственно покачивали своими резными ветвями, настроение мое поднялось.

Издалека доносилось приглушенное басовитое гудение, словно работало множество компьютерных кулеров, звук то нарастал, то словно бы отдалялся, становясь едва различимым. Я оглянулась на дверь, и, поколебавшись, пошла по едва приметной тропке между деревьями.