Шрифт:
Оставляю его у родника. Теперь он в порядке. Пока доберется до дома, пропотеет хорошенько и совсем протрезвеет.
Иду назад. Навстречу дядя Альпезо. Намотал шланг на шею — вроде силача с удавом, которого мы в тбилисском цирке видели.
— Не ушел еще, Доментий? Раз такое дело, загляни в купажный. Последняя бочка на редкость хорошая оказалась.
У него всегда последняя бочка самая хорошая.
Карло окликает с платформы:
— Поехали в Зестафони! Может, чего раздобудем...
— Не могу, Карло. Никак не получится.
Стоит на платформе, смотрит вслед.
В воротах сталкиваюсь с Циалой. На ней уже накрахмаленный халат, руки в карманах.
— Гайоз не приходил?
— Гайоза не видел, но я пока здесь. Что случилось?
— Ничего. Мне не к спеху. Я подожду.
Цира в сортировочном пол мыла — поливала из шланга и сгоняла шваброй в желобки. Видно, услыхала наш разговор, окатила меня из шланга и засмеялась.
— Чем ты девчонку обидел, изверг? Признавайся!
Я постоял во дворе, обсох немножко.
Хорошо тут: воды столько, что и поплескаться можно. И родник холодный, и речка под боком. А у нас... Джано, сколько помню, все источник искал выше дома, чтоб самотеком дошла. Сам не нашел, привез специалиста, за большие деньги нанял. Обшарили они всю гору и нашли-таки источник, километрах в полутора от дома и вроде бы повыше. На пути овраги, буераки, но инженер уверял, что, раз источник выше, вода дойдет. «Теперь дело за трубами...» Отец болел тогда. Послушал он того инженера и говорит: «Толковая мысль — кошке колокольчик привязать. Да кто это сделает?» И точно, до труб не дошло, после смерти отца про водопровод и думать забыли. А у Джано, оказывается, новый план, вчера повел меня на родник и говорит: «Раз нету воды выше, давай отсюда насосом поднимем. Сейчас выпускают отличные насосы — надежные, экономные. И труб куда меньше понадобится. Треть расходов беру на себя. Ну, соня!..» А может, и правда попробовать? Трубы уложить ребята помогут. С насосом сам разберусь, в крайнем случае, Гайоза позову. Только, если воду к себе начнем откачивать, соседи заругаются...
Цира опять меня из шланга.
— Ну и жара! Представляешь, что в полдень будет...
Тетушка Мариам подмела на станции, вышла из зала ожидания на платформу и, опираясь на совок, потащилась к камере хранения. Ее остановил мужчина с портфелем и спросил что-то.
От станции на единственную улицу нашего поселка ведет каменная лестница — сорок ступенек. Поднялся и сразу увидел всю улицу: магазин сельпо с проржавевшей насквозь наружной дверью, столовую и голодных собак перед ней, аптеку, почту с покосившимся почтовым ящиком, общежитие — двенадцать окон и три балкона, увешанных тряпьем, полтора десятка ветхих домов и новый клуб, сложенный из плохо обожженного кирпича.
По другую сторону улицы над кручей две маленькие будочки: хлебный ларек и парикмахерская.
Улица кажется белой. Возле ларька толпится очередь. Рядом под старой грушей покуривают на лавке наши рабочие — Важа, Анзор, с ними дядя Альпезо.
— Ты еще здесь? — Дядя Альпезо подвигается, освобождая мне место.— Ну как, посидишь с нами?
— Он теперь не пьет,— говорит Важа.
— Да ну? — не верит Анзор.
— Он теперь с нами не пьет,— уточняет дядя Альпезо,— у него своя компания.Присаживаюсь к ним, закуриваю. Пес тоже садится неподалеку. Мы смотрим на него. Он смущенно отворачивается.
— Чем ты эту собаку кормишь, что она от тебя ни на шаг? — посмеивается Важа.
— Собаки людей понимают,— отвечает ему Анзор.
— Ну и что она такое понимает?
— Собака, отстань от Доментия! От его доброты проку нет. Иди ко мне, будешь так жить!—посыпает «солью» большой палец.
— Ника там не появлялся? — спрашивает меня дядя Альпезо.
Я пожимаю плечами.
— Я на минуту туда заглянул.
— И чего увидел?
— Цира опять сортировочный водой залила.
— Совсем жары не выносит, бедняжка.
— Такую в речку окуни, речка закипит. Кипятильник!
— Ей другой охладитель нужен.
— Ну и охладил бы. Огнетушитель небось при тебе!
— Моим огнетушителем такую не погасить.
— Ладно, ладно! Будет вам! — вмешивается дядя Альпезо.— При ней бы так поржали... Лучше скажите, когда Нику ждать, чтоб врасплох не застал?
— Ника в район уехал,— говорит Важа.
— В район, как же! — хмыкает Анзор.— Это он для нас: я в райкоме, я в тресте. Во вторник тоже с важным видом собрался, а я его в беседке для автотуристов видел с дружками... Не поверишь, твоей собаке бутылку шампанского в пасть влили.— Важа смотрит на пса, сидящего под деревом у обрыва.— Он там частенько крутится, кости подъедает.
Пес виновато отворачивается, как будто понимает, о чем говорит Важа.
— Какая собака станет шампанское пить? — Анзор недоверчиво косится на Важу.
— Разве я сказал, что ей по вкусу пришлось? Заставили! Пена так с пасти и текла...
Они умолкают и внимательно смотрят на стадо гусей, с трудом одолевших кручу и теперь вперевалку пересекающих белую улицу.
— Хорошие гуси! — качает головой Анзор и прицокивает языком.— Крупные, жирные.
— Мне гуси и даром не нужны,— возражает Важа.— Не переношу запах гусятины. Прямо с души воротит.