Скоро я сидла уже между пустыми корзинами въ телжк съ парусиннымъ верхомъ; была давно ночь, когда наша лошадь сама остановилась во двор фермы.

Фермеръ вышелъ изъ дома съ фонаремъ, который покачивался у него на рук и слабо освщалъ только его; онъ подошелъ къ намъ, помогъ мн вылзти изъ телжки и, поднявъ фонарь въ уровень съ моимъ лицомъ, сказалъ, пятясь назадъ:

— Какая чудная работница!

Фермерша провела меня въ комнату, гд стояли дв кровати, указала мн мою и сказала, что завтра я останусь одна съ пастухомъ, такъ какъ вс уйдутъ на праздникъ Ивана-Купалы.

На слдующій день, какъ только я встала, пастухъ повелъ меня на скотный дворъ, чтобы я помогла ему задать кормъ скоту; онъ показалъ мн овчарню и сказалъ, что я буду пасти ягнятъ вмсто старой Бибишъ; объяснилъ, что ягнятъ каждый годъ отдляютъ отъ матокъ, и что нужна вторая пастушка, чтобы пасти ихъ.

Онъ сообщилъ также, что ферма зовется Вилльвьеемъ, и что живется здсь хорошо, такъ какъ хозяинъ Сильвенъ и жена его Полина — хорошіе люди.

Когда мы управились со скотомъ, пастухъ усадилъ меня рядомъ съ собой въ каштановой алле.

Оттуда была видна излучина дороги, сворачивавшей на большой трактъ, и весь дворъ фермы. Постройки были расположены четырехугольникомъ; посредин была большая навозная куча; отъ нея несло тепломъ, запахъ навоза заглушалъ ароматъ скошенной полузавядшей травы.

Глубокая тишина стояла вокругъ фермы; кругомъ, куда ни взгляни, ели да нивы. Мн казалось, что меня завезли въ какой то заброшенный край, гд я останусь навсегда одна съ пастухомъ и скотомъ, возню котораго я слышала въ стойлахъ.

Было очень жарко, и я какъ бы оцпенла отъ тяжкой дремоты, но не ршалась заснуть отъ страха передъ всмъ, что меня окружало.

Разноцвтныя мухи кружились и жужжали вокругъ меня. Пастухъ плелъ изъ тростника корзину, собаки спокойно спали.

Смеркалось, когда на поворот дороги показалась телжка съ возвращавшимися хозяевами. Въ ней сидло пятеро: двое мужчинъ и три женщины. Проходя мимо, фермерша улыбнулась мн, а остальные наклонились, чтобы разглядть меня. Вскор ферма наполнилась шумомъ; было поздно варить, и вс удовольствовались хлбомъ и чашкой молока.

Хозяйка дала мн на слдующій день накидку изъ толстаго полотна, и я отправилась со старой Бибишъ учиться пасти ягнятъ.

Старая Бибишъ и ея собака Кастиль такъ походили другъ на друга, что я всегда думала, что он родственницы. Он казались однихъ лтъ, и ихъ мутные глаза были одинаковаго цвта. Когда овцы разбредались, Бибишъ говорила:

— Шавкай, Кастиль, шавкай!

Она повторяла это быстро, какъ одно слово, и когда Кастиль даже не шавкала, ягнята собирались въ кучу, — такъ голосъ старухи походилъ на лай.

Когда началась жатва, мн показалось, что я присутствую при совершеніи какого-то таинства.

Люди подходили къ колосьямъ и мрными взмахами клали ихъ на землю, въ то время какъ другіе связывали ихъ въ снопы и ставили, наклоняя другъ къ другу.

Крики жнецовъ временами неслись словно съ неба, и я не могла удержаться, чтобы не поднять головы и не посмотрть на плывущія въ воздух колесницы съ хлбомъ.

Къ вечерней д собирались вс. Каждый садился, гд хотлъ, за длиннымъ столомъ, и хозяйка до краевъ наливала тарелки.

Молодежь прямо зубами отхватывала хлбъ, а старики благоговйно отрзали каждый кусокъ. Вс ли молча, и срый хлбъ казался бле въ ихъ загорлыхъ рукахъ.

Въ конц ды старшіе разговаривали объ урожа съ хозяиномъ, а молодежь смялась и болтала съ Мартиной, высокой пастушкой. Она разливала вино и одляла хлбомъ. Она, смялась, отвчала на вс шутки, но если какой нибудь парень протягивалъ къ ней руку, то она быстро отодвигалась и никогда не давала себя трогать.

На меня никто не обращалъ вниманія; я садилась немного въ сторон на полнья и вглядывалась въ лица.

У хозяина Сильвена были большіе черные глаза, которые онъ спокойно останавливалъ на всхъ; говорилъ онъ не повышая голоса, держа ладони на стол. У хозяйки было серьезное, озабоченное лицо; казалось, она всегда ждала какого-нибудь горя, и едва улыбалась тогда, когда другіе громко хохотали.

Старуха Бибишъ всегда думала, что я засыпаю, и тянула меня за рукавъ, чтобъ увести спать. Ея кровать стояла рядомъ съ моей; раздваясь, она бормотала молитвы и задувала свчу, не обращая на меня ни малйшаго вниманія.