Дв изъ нашихъ бросились къ ней и донесли бдную Колетту до ея скамьи.

Я все еще не переставала надяться и до самаго конца службы ждала Те Deum.

При первой же возможности я подбжала къ Колетт.

Ее окружали старшія и старались утшить, совтуя посвятить себя Богу на всю жизнь. Она плакала тихо, безъ всхлипываній, слегка склонивъ голову, и слезы падали на ея скрещенныя руки.

Я встала на колни передъ ней и, поймавъ ея взглядъ на себ, сказала:

— Можетъ быть, и калкой можно выйти замужъ.

Скоро вс въ монастыр узнали о происшествіи съ Колеттой; грусть охватила всхъ, шумныя игры прекратились. Исмери, разсказывая мн о случившемся, думала, что сообщаетъ большую новость.

Софія говорила, что надо покориться вол Пречистой: она лучше насъ знаетъ, что нужно для счастья Колетты.

Мн очень хотлось знать, сказали-ли сестр Мари-Любови о случившемся. Я увидла ее только посл полудня, во время прогулки. Она смотрла совсмъ не грустной, напротивъ, скоре веселой; никогда она не казалась мн такой хорошенькой. Все ея лицо сіяло.

Во время прогулки я замтила, что она шла такъ, какъ будто что то приподнимало ее отъ земли. Никогда раньше я не видала, чтобы она такъ ходила. Ея вуаль колыхалась на плечахъ, нагрудникъ не вполн закрывалъ шею.

Она не обращала никакого вниманія на насъ, ни на что не смотрла, казалось, что-то стояло предъ ея взоромъ. Иногда она улыбалась, какъ будто съ кмъ то разговаривая.

Вечеромъ, посл обда, я увидала ее на старой скамейк подъ большой липой. Священникъ сидлъ рядомъ съ нею, прислонившись къ дереву.

Оба были задумчивы.

Я думала, что они говорятъ о Колетт, и остановилась въ нсколькихъ шагахъ отъ нихъ.

Сестра Мари-Любовь, какъ бы отвчая на вопросъ, сказала:

— Да, въ пятнадцать лтъ.

— Въ пятнадцать лтъ не можетъ быть призванія, — замтилъ священникъ.

Я не слыхала, что отвтила Мари-Любовь, но священникъ продолжалъ:

— Въ пятнадцать лтъ у всякаго столько призваній: однимъ ласковымъ словомъ можно заставить пойти по тому или иному пути и оттолкнуть отъ него однимъ безразличнымъ жестомъ.

Онъ помолчалъ и прибавилъ, понизивъ голосъ:

— Ваши родные глубоко виноваты передъ вами.

— Я ни о чемъ не жалю, — отвтила Мари-Любовь.

Они долго сидли молча; потомъ Мари-Любовь, поднявъ палецъ, какъ бы давая клятву, сказала:

— Всегда, везд и вопреки всему.

Священникъ, смясь, приподнялъ руку и повторилъ:

— Всегда, везд и вопреки всему.

Въ эту минуту раздался звонъ вечерняго колокола, и священникъ исчезъ въ липовой алле.

Долго потомъ вспоминались мн слышанныя слова, но я никакъ не могла найти связи между ними и тмъ, что случилось съ Колеттой.

Колетта не ждала больше чуда и все-таки не могла примириться съ мыслью остаться навсегда въ монастыр.

Когда одна за другой ушли вс ея сверстницы, она взбунтовалась: перестала исповдываться, причащаться; къ обдн ходила, но потому, что любила музыку и ей хотлось пть.

Я часто сидла съ ней, чтобы утшить ее.

Она объясняла мн, что замужество, это — любовь.

Сестра Мари-Любовь, которая съ нкоторыхъ поръ все прихварывала, слегла въ постель.

Мадлена заботливо ухаживала за нею, а за нами наблюдала кое-какъ.

Она особенно придиралась ко мн; когда я уставала шить, она, стараясь принять высокомрный видъ, кричала мн:

— Барышня не любитъ шить, такъ ей остается мести полы!..

Разъ въ воскресенье, во время обдни, она заставила меня подметать лстницы. Это было въ Январ; сырой холодный втеръ поднимался по лстницамъ изъ корридоровъ и забирался мн подъ платье.

Я мела изо всхъ силъ, стараясь согрться.

До меня доносились изъ церкви звуки органа; по временамъ различала я скрипучій, пронзительный голосъ Мадлены и скачки отрывистаго голоса священника.

Я слдила за ходомъ службы по пнію. Вдругъ выдлился звучный и чистый голосъ Колетты и, разливаясь, покрываетъ органъ, заглушаетъ все, взвивается надъ липами, надъ домами, надъ колокольней.

Я задрожала и, когда голосъ, слабя, спустился внизъ, вернулся въ церковь, утонулъ въ звукахъ органа, я разрыдалась, какъ совсмъ маленькая. Снова про рвался сверлящій голосъ Мадлены, и я принялась мести широко взмахивая щеткой, какъ бы стараясь стереть этотъ противный голосъ.