Ее волосы были длиннее, чем он помнил, и ниспадали черными волнами до талии, которая была слегка изогнута, что невозможно было отвести взгляд. Она была нежной, но сильной, как и ее тезка. Она пахла дождем. Она слегка прочистила горло, и Джеймс понял, что он забылся.

– Ты знаешь меня, - сказал он.

– Конечно, знаю. Я видела тебя с Питером. И я никогда не забуду ту ночь, когда я была просто маленькой девочкой. Я никогда не видела, чтобы мальчик так плакал.

Джеймс был рад, что было темно. Темнота скрывала его пунцовое лицо. Он кашлянул.

– Да. Хорошо. Не мой звездный час.

Тигровая Лилия шагнула немного ближе, и Джеймс подумал, что у него перехватило дыхание, пока он вообще не мог дышать. Он решил, что избегать ее все эти годы было мудрым решением.

– У тебя кровь.

– Да?
– Затем Джеймс почувствовал боль на горле, где нож, по всей видимости, порезал его кожу.

– Жди здесь, - приказала она, вытягивая руку. Как будто он мог сделать что-нибудь еще. Когда она вернулась, то держала в руке что-то мокрое. Она показала на черную землю, и Джеймс присел рядом с ней. Затем она прижала к его горлу что-то, как ему показалось, какую-то ткань. Он зашипел от колющей боли, и Тигровая Лилия закатила глаза и коснулась его обнаженной кожи свободной рукой. Джеймс сглотнул, гул волнения затопил его, от ее прикосновения к его горлу, от того, что ее грудь слегка двигалась вверх и вниз меньше чем в дюйме от него.

– Откуда это у тебя?
– спросила она.

– По милости Питера Пэна.

Он увидел какую-то странную вспышку в ее глазах, и на мгновение она отвела взгляд. Затем взяла себя в руки.

– Так вот... почему ты бежишь посреди ночи?

– Да.

– Мне очень жаль.

Он не знал, почему она должна извиняться, но не давил на нее.

– Я просто... хотел бы я знать, что делать.

Тигровая Лилия прикусила губу.

– Я ничего не могу предложить тебе. Как только мой отец принял решение, оно окончательное. Прости. Она заколебалась на мгновение, чтобы пересмотреть решение, как он надеялся. Но потом снова она начала прижимать ткань к его шее, глотая то, что было похоже на вину.

Он поймал ее руку, когда она смыла кровь с его горла, и она посмотрела на него.

– Никогда не извиняйся передо мной, - сказал он, его голос был хриплым и уставшим. Старше.
– Спасибо за твою доброту. Сейчас и несколько лет назад.

Она пристально посмотрела на него, и он почувствовал, как у него участился пульс. Затем он позволил ей уйти, услышав вороний крик где-то вдалеке, в направлении лагеря Потерянных Мальчиков, но, скорее всего, ближе. Тигровая Лилия тоже его услышала.

– Позаботься о себе, Джеймс Крюк.

Затем Тигровая Лилия исчезла, и он остался один с открытым ртом, глупо потеющий, но не от бега. Но он отбросил мысли о ее лице, и заставил себя сосредоточиться на непосредственной угрозе, которая, вероятно, направлялась к нему. Он посмотрел на звезды и глубоко вдохнул, боясь.

Предчувствие.

С Потерянными Мальчиками и Пэном, обратившимися против него, и индейцами, отказавшими ему в помощи, было только одно место, куда он мог пойти.

Джеймс не слышал ничего, кроме собственных шагов и шума прибоя, пока пробирался к берегу. Он уже начал сомневаться в своём решении. Кто он: взрослый умный мужчина или импульсивный мальчишка? Было ли разумным искать прибежища среди разбойников? Разбойников, знающих, что он в течение нескольких лет водился с Пэном и Потерянными мальчиками.

«Может, будет лучше постараться жить самому?»

Джеймс мрачно усмехнулся своим мыслям. Нетландия была не тем местом, где можно выжить в одиночку с её тёмными уголками и лишь призрачным светом. Поэтому, несмотря на свои опасения, Джеймс продолжал идти вперёд.

Соленый запах океана пробрался в его нос, пробуждая ужасные, болезненные воспоминания события многолетней давности. Это до сих пор преследует его, лицо того пирата, до того, как Пэн перерезал ему горло. Первое убийство, частью которого он когда-либо был. И лицо того пирата было причиной того, почему он оказался здесь сейчас, в ярдах от Испанского Мэйна.

Как чудище, он возник на побережье, лунный свет повсюду разливал огромную, но изящную тень корабля. Древесина была прекрасной, темной и крепкой, линии вырезаны рукой мастера, и, по какой-то неведомой причине, Джеймс был так поражен, что не мог оторвать глаз. Глубоко в душе он знал, что мастером был он сам, в то время, когда был мальчиком, и мир все еще казался простым. В то время, когда ему нечего было бояться, пока он спал и ночами мечтал быть капитаном Испанского Мэйна, геройствовать и плыть по морю.

С корабля до него доносилась слабая музыка, мелодия переливалась за край и становилась всё громче и громче, пока почти не оглушила подбирающегося поближе Джеймса. Хотя, по сути, это была не музыка, а просто шум. Сиплые выкрики и пение выпивших пиратов, выводивших какой-то мотивчик. Но почему-то этот гвалт не пугал. Он завораживал.

Решив повторить то, что проделал несколько лет назад, Джеймс начал взбираться по боку корабля, конечно, не так легко, как это делал тогда Питер, но главное - залез. Пока он долез до верхнего края, руки уже горели огнём, и он приподнял голову, чтобы рассмотреть, что твориться на корабле.