— Входи!

— Князь к себе требует, желает из ваших уст услышать окончание истории заговорщиков.

— Сейчас буду, — буркнул Эдард. Посланец, поклонившись, вышел.

— Вот беда! — Главный тюремщик развел руками. — Не дали нам пообщаться, уж извини. Но я обещаю продолжить беседу, едва лишь вернусь. Хорошо?.. — он поддел большим пальцем ее подбородок и велел: — Увести!

"Ужасный, мерзкий, бесконечно мерзкий человек! Как таких земля носит? — с той брезгливостью и отвращением, с коими Эдард говорил о кляпе, думала Меланья о нем самом. — Васель, милый Васель! Где ты, голубь мой сизокрылый?.."

Возле лестницы, у пыточной, смыкались три длинных-предлинных извилистых коридора с рядами узких темниц по обе стороны прохода. На стенах чадили воткнутые в редкие кольца факелы, по освещенным местам тенями шмыгали крысы. Некоторые заключенные обвисли на решетках и провожали идущих затуманенными взглядами; Меланья испуганно косилась на осунувшиеся, страшные лица. От непередаваемого запаха нечистот и гнили к горлу подступала тошнота.

Тюремщик привел Меланью к выделенной ей темнице, впихнул за решетку и погрозил пальцем: не балуй, мол. Вскоре его шаги затихли дальше по коридору.

— За что? — только он отошел, спросила запертая напротив светлокудрая девушка.

— Колдовство, — отвечала Меланья.

— И меня, — кивнула незнакомка. — Пятый день сижу, уж смирилась, нарыдалась. Завтра день недельной казни. Всех, кого успели схватить за неделю, утопят... Приставал к тебе Эдард?

— Откуда знаешь?

— А, он же к любой пристанет, тем более приятной глазу. Слава Богу, его постоянно зовут к себе то князь, то еще кто, а начиная с вечера, я слыхала, он гуляет по корчмам. Так до меня руки его и не дошли. Тьфу-тьфу-тьфу...

— Чур-чур, — поддержала Меланья, крестясь.

Мимо прошествовал паренек лет шестнадцати. У Меланьиной камеры он ненадолго замер, ошеломленно таращась на заключенную, и, видно, сделав над собой усилие, направился дальше, несколько раз оглянувшись на ходу.

— Еду разносит и по поручениям бегает, — в ответ на вопросительный взгляд сказала светлокудрая.

— Почему он на меня так смотрел?

Собеседница пожала плечами.

В застенках время суток определялось по приносимой еде и стражникам, спящим ночью (да и днем, бывало, тоже, что частенько вводило заключенных в заблуждение). Не выспавшаяся после двух бессонных ночей Меланья и не заметила, как заснула. Пробудилась от чьего-то легкого прикосновенья к руке.

— Похлебка, панна, — вежливо сказал присевший на корточки паренек, сквозь решетку подавая миску страшного вида — в грязи на ней четко, как на снегу, виднелись следы пальцев.

— Я лучше голодной помру.

— Воля ваша... — он отвернулся было, но, поколебавшись, все-таки выпалил: — Вы, позвольте, до одури похожи на мою пропавшую сестру.

— Да хоть на прабабку. Какая разница, на кого я похожа — завтра меня утопят.

Паренек покорно склонил голову, подхватил большущий поднос с мисками и отправился разносить дальше. Вскоре за Меланьей пришел стражник — Эдард вернулся.

"Господи, сохрани ежели не завтра, то сейчас!" — взмолилась молодая женщина. Стражник бодро вышагивал впереди, знал, не оглядываясь, — бесшумно шагающая следом ведьма никуда не денется со связанными запястьями. И в тот миг, когда Меланья в третий раз попросила Виляса сохранить, кто-то дернул ее за руку, и, не успевши пискнуть, она очутилась за поворотом.

Разносчик еды приложил палец к губам и показал следовать за ним. Этот изгиб коридора освещался не ахти как, один из двух факелов только догорел, потому Меланья заметила проем в полу, чуть в него не упавши. Юноша показал рукой вниз, бросил беспокойный взгляд в ту сторону, где скрылся стражник. Меланья не теряя времени бесшумно сбежала по крутым каменным ступеням.

— Я вспомнил слова священника, — высекая огонь и запаливая прихваченную свечку, шептал спустившийся следом юноша, — он всегда проповедует: за добрые дела Виляс возвращает утерянное. Быть может, оказав помощь вам, столь похожей на сестру, я верну ее... Спешите. Ход короток, прям, ведет в город. Мне нужно назад.

С шорохом легла на место скрывающая ход плита. Не успела Меланья и сажени пройти, а до слуха уже донесся вопль: "Сбежала! Побег! Ведьма сбежала!". Подобрав юбку, молодая женщина припустилась бегом. Совсем скоро сырой ход закончился еще одной лестницей. Последняя преграда, закрывающая выход деревянная ляда, никак не поддавалась, и Меланья отчаялась, выбившись из сил. Но люк, благо, таки распахнулся, осыпав ее комьями земли, которая была утрамбована сверху.

Вылезши на свет божий в темном безлюдном проулке, Меланья поспешила на широкую улицу, ведущую, как оказалось, точнехонько к замку. Темнело. Покамест Эдард не поднял на уши весь Горград (чего, собственно, не сделал из боязни быть снятым с поста, вместо того тихо разослав на поиски своих людей), была возможность найти крестного.

Купцы закрывали лавки; хозяева корчм и шинков зажигали у дверей тусклые слюдяные фонари иль, кто победнее, факелы. Улица была неимоверно запружена различным людом: слугами и селянами, конными и пешими, представителями от самых низших до высших сословий. Буквально поколодежно по мощеному камню грохотали кареты с зачастую плотно задернутыми занавесками. Кучера покрикивали, нерасторопных награждая плетью: "Дорогу, разойдись!" Меланья своим видом ни у кого не вызывала ни интереса, ни сочувствия — горожане привыкли к разномастным нищим, которые частенько облачались в потерявшую приличный вид господскую одежу. Даже без каких-либо чар наша молодка похожа была на побирушку — ежели судить по безнадежно испорченному платью ее, растрепанным косам и замурзанным щекам.