— До того как вклинится в ваше общество, — снова заговорил Васель, — я ходил на конюшню посмотреть лошадей. Одна из трех дядиных, Соловка, подарена мной на его сорок пятую зиму. Славная кобылка, можно сказать, у меня на руках росла... Возвращаясь в дом, удивился: на дворе метет так, что кабы совсем не занесло дороги до завтра.

Осоня хотела было ответить, но не успела, — дочь, смущаясь, словно прочла ее мысли:

— Рады будем, ежели вы погостите у нас подольше.

Васель в знак благодарности почтительно склонил голову.

— Рад бы и я погостевать подольше в вашем радушном доме, однако про дела нельзя сказать, что они не убегут...

— Господь Благодатный решит, убегут твои дела или... того... не убегут, — вставила бабка.

— Правильно. Человек предполагает, Виляс решает, — кивнул Васель.

Утомленная дневными событиями, Меланья поднесла руку ко рту, скрывая зевание. Дед тихонько всхрапнул на печи.

— Давайте-ка пойдем спать — время недалече от полуночи, — сказала Осоня, — а под метель так хорошо спится.

— Верно, верно, — согласилась бабка, сворачивая пряжу и укладывая ее в корзинку. — Спокойной ночи вам всем.

— И тебе также, матушка, — прихватив свечу, Осоня обняла сынишку, и они первыми покинули кухню. Вслед за ними вышли молодые люди.

— Сладких снов вам, панны, — поклонился Васель Меланье.

— И вам, — ответствовала девушка.

Все разошлись по комнатам, Осоня задула свечу, и последний огонек потух в пасечниковых окнах.

***

Васелю не спалось. Все казалось, что из темноты глядят на него рысьи глаза. Силуэт панны живо являлся перед глазами, а на лице слышалось ее дыхание. Время за дневными воспоминаниями летело быстро, уже клонилось к утру, а молодец этого совершенно не замечал. Мнилось, что только недавно лег почивать. Две мысли попеременно кружились в голове — что он, похоже, влюбился, и что такой панночки на всем белом свете с колдовством не сыскать.

— Дядя! — наконец не выдержал Васель. — Дядя, вы спите, что ли?.. Хотя, с чего бы вам бодрствовать?..

Сморенный вином и наливкою, Стольник и вправду крепко спал. Не дождавшись ответа, Васель встал с кровати и долго тормошил дядьку за плечо. Наконец, Стольник, всхрапнув, пробудился. Спросонья он не понял, где находится и чего от него хотят.

– А-а, отцепись, вражий сын, скажи князю, что я умер...

— Дядя, это я.

Стольник приподнялся на локте, потер глаза и спросил сквозь зевок:

— Кто — я?

— Васель, кто же еще...

— Самому не спится — другим не мешай. — И Стольник развернулся к стене.

— Дядя! Вы мне одно скажите и можете спать: Меланья просватана?

— Какая Меланья?

— Как какая? Крестница ваша.

— А-а... стало быть, просватана, как же...

— Правда просватана?

— Сказал ведь... — предаваясь в объятия сна, пробурчал мало чего соображающий Стольник и снова вскоре засопел.

Убитый известием Васель до третьих петухов стоял столбом у дядиной кровати.

Наутро Осоня еле добудилась Вороха, а Стольник, на удивление быстро проспавшись, встал сам. С изумлением воззрился он на бледного, словно больного, Васеля. О ночном вопросе племянника он не помнил, как не помнил совершенно и того, что на него ответил.

— Что с тобой, дружок? Почто печальный такой?

— Ничего... — вздохнул купец, пригладив рукой буйные кудри. Признаваться дяде в том, что он так расстроился из-за его слов, совершенно не хотелось.

— А может, ты от холода девичьего такой отмороженный?

Васель, не отвечая, натянул сапоги, набросил поверх рубашки кафтан и вышел, не задерживаясь в передней, на крыльцо.

Осоня и помогающая ей Меланья накрывали на стол. Увидев молнией проскочившего мимо Васеля, Меланья уронила чарку.

— Меланьюшка, а и вправду — не переняла ли ты братову хворь? — обеспокоенно спросила мать.

— Все в порядке, матушка. — Не отводя глаз от двери, девушка присела и стала ощупью искать упавшую чарку.

На крыльце вчерашнее действо снова вспомнилось Васелю, причем столь ярко, что он словно обезумел — ударил кулаком по стене и уткнулся в бревна лбом, качая головой да приговаривая:

— Почему, почему...

Купец медленно сошел со ступеней и заходил по расчищенной к дому дорожке, думая, как теперь быть и каким образом выбросить из головы просватанную панну. Само собою объяснилось вчерашнее поведение Меланьи. Но почему не сказала сразу, что у нее есть жених?

Васель не чувствовал холода, кровь прилила к его лицу, которое горело теперь нездоровым румянцем.

Тут Осоне зачем-то понадобилось кликнуть служанку и она, высунувшись наполовину из-за сенешней двери, завидела кумовского племянника.