– Терезу Константин привёз в родной Новоградок,- начал я...

Слабую и измученную дорогой Терезу Константин Тополя привёз в дом отца.

Тополя-старший, узнав, что сын назвал эту девку своей невестой, едва стерпел, пока Константин пройдёт в дом. Разбушевался!

– Где подобрал ты её? Под какой солдатской телегой?!
– вскипел старик, но осёкся, глянув на сына, у которого глаза вылезли из орбит от неслыханного оскорбления, а кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев.

– Ну, знаете, отец!

– Да, отец твой знает, знает! И отца твоего весь Новоградок знает!
– Не унимался почтенный мастер и грозно мерил, мерил шагами тесную камору.

– Что скажу, когда спросят меня: какого роду-племени невеста?! Кто родители? Кто? А приданое?! Что с собой принесёт она в твой дом? А?! Тебе не интересно, а мне интересно! Мы с матерью тебе жену годами подыскивали, дабы всем хороша была: и породой, и прочим!..

– Да не подыскали вы мне счастья, батька...
– скорбно ответил Константин, вспоминая, что никогда не мог поладить с той, выбранной родителями, женщиной.

И ещё тише прошептал:

– Прошу тебя, отец! Девушка молода, сбереги её для меня: не гони, не обижай. И братца младшего придержи пока у себя...

– Что-о?!
– взвился старик, багровея до корней волос.

Константин упал на колени, взмолился:

– Я за неё отдам всё, что получил с покойной Мальвиной! Вено отдаю тебе, распоряжайся как знаешь, отец, - оно твоё! Только подожди, прошу! И от меня будешь получать пенези на все их потребы!

Он попал в цель.

Тополя-старший, - бывший начальник цеха ювелиров, а теперь полуслепой старик, - и сейчас умел остаться при своём интересе. Он тут же прикинул, что сын не спешит с женитьбой, а со временем, глядишь, многое может измениться. Отец не знал, что сейчас Константин расстался со своей мечтой открыть собственную мастерскую, о которой начал уже вести переговоры с магистратом соседнего местечка...

...В Новоградке попрощались с Терезой старшие братья. Стояли у постели сестры, грустили, не зная, свидятся ли вновь?

Владислава стараниями Тополи-младшего приняли на военную службу.

Иосиф* решился, наконец, добираться до Кракова* - хотел учиться. Десятилетнего Станислава Константин забрал с собой в Лоск, пристроить при типографии. Обещал привозить в гости, когда будет приезжать сам.

Рядом с сестрой остался только Юрась.

Мать Константина через несколько дней привела мужа, Тополю-старшего, в каморку, отведённую Терезе. Показала глазами: смотри! У Терезы на руках сидела маленькая дочка Константина, тоже по прихоти судьбы крещёная Зосей. Она смеялась, льнула к девице и называла её мамой. А Тереза, скрутив из лоскутка тряпичную куклу, надела её на палец и показывала крошке занятную сказку.

– Давно они так?
– спросил у жены старший Тополя, отступая в задумчивости.

– Внучка сразу к ней потянулась. Тереза попросила взять Зосю, и я только поднесла: а дитя на руки к ней скок, к костям её худым припала, и: "Мама! Мама!" Не расстаются целыми днями. Девчонка голубит Зосю, а сама, часто, вижу, украдкой слезу смахивает.

И добавила кротко:

– Смилуйся, отец, не разлучай!

Муж ей ничего не ответил. Только задёргались ноздри его крупного носа, да опустилась в задумчивости голова. А на сороковой день после смерти младшей сестры Терезы заказал по безвременно умершей тризну в местном костёле.

Константин сразу же уехал, и с головой ушёл в работу: типографские дела не отпускали. Изредка наведываясь домой, каждый раз волновался от встреч с расцветающей Терезой и сбегал обратно в Лоск. О женитьбе пока не заикался.

Через три года в Новоградок заехал Владислав: и, Боже!
– какой же он стал красивый да нарядный! Его неукротимый нрав, изощрённый в кознях ум, а ещё сила, мужество и красота не остались незамеченными: он был окружён поклонницами и имел к тому времени влиятельных покровителей. Владислав Букавецкий стремительно делал карьеру военного. Он, в присутствии хозяина (не с умыслом ли?), вручил Терезе солидную сумму серебром, такую значительную, что непонятно, как успел добыть столько? Тереза строго глянула на брата, но прямо спросить об этом не посмела. А Владислав, возмужавший, твёрдый в словах, притянув к себе Юрася, ответил с затаённой грустью:

– Это мой долг тебе, сестра. Будь счастлива, чтобы, случись мне умереть, знал я, что сделал для тебя всё, что мог.

Тополя-старший так и не решился рассказать удальцу Владиславу, сколько неприятностей доставлял ему младший Букавецкий, в котором слишком рано проявился бойцовский нрав. Соседи постоянно приводили Юрася с жалобами: мальчишка чересчур решительно отстаивал справедливость среди посадских ребят. Властный старик, непонятно по какой причине, привязавшись к этому сорванцу, твёрдой рукой направлял его. Через много лет Георгий - бывший Юрась - признавался, что так проявлялось страстное желание поскорее вырасти и стать достойным брата-воина, с которым они давали когда-то клятву дружбы.

Сразу после отъезда бравого Букавецкого отец благословил брак своего сына и Терезы.

Константин, счастливый, с полного одобрения жены, принялся, наконец, налаживать мастерскую по изготовлению книжных переплётов при типографии в Любче*.

Его духовник Сымон Будны, лишь глянул на Терезу - умницу и красавицу, каких не видел свет, - поздравил с редкостной удачей своего ученика. И заметил, собрав морщины вокруг глаз: мол, неизвестно, кто будет главным в их семье, а, может, и в мастерской.