"Как это - меня одну обвинят в колдовстве и ереси? Я ли это придумала? Я и знать ничего не знала, и отродясь ничего такого не умела!
– вскипела Галла.
– А может, Он меня обманул? Насмеялся надо мной, и я махала тут на потеху толпе руками, и сейчас меня разорвут на мелкие кусочки?!"

Страх, животный ужас заглушил все предчувствия, давно готовившие её к неизбежности смерти: её час настал, и с этим ничего нельзя поделать, это нужно только принять. Но Галла не хотела умирать. Галла повалилась в ноги людям. Она кричала, ползая на коленях, хватая людей за одежду, взывая к милости.

– Это не я, не я, не я!!! Я скажу, я открою вам, кто самый страшный ведьмак! Он рядом! Он здесь - я знаю! Я докажу! Я расскажу!
– причитала Галла, искренне уверенная, что не должна в одиночку отвечать за то, чему научил её бортник. Вспомнила его жену - Анну, - и ей показалось, Анна будет ликовать, узнав о её, Галлы, лютой смерти.

Давняя обида обожгла, подхлестнула старуху:

"А нет же! Все - так все! И всем - виселица, или топор палача, или страшный костёр. И ты поплатишься, Анна! Так-то!"

Мужчины, окружившие Галлу, остановились.

То, что творилось вокруг, действительно, превосходило всё мысленное и виденное. Кто виноват? Что знает цыганка?

– Говори, вонючая старуха!
– закричали мужики.
– Говори сейчас же, выкладывай, кто пособничал тебе в колдовстве?!

– Это ваш...
– цыганка не успела договорить. Молния, одна из многих, бушевавших в небе, небывало стремительная молния ударила в неё. Галла на мгновение осветилась с ног до головы пламенем, и исчезла, оставив после себя горстку пепла.

– Святой Илья своими стрелами разит без промаха. Попал в беса!
– загремели голоса местичей, и люди, крестясь и оглядываясь, стали разбегаться, чувствуя, что град всё крепчает, и они сами сейчас будут избиты колючими льдинами, стремительно падавшим с неба. А град вскоре перешел в холодный, ледяной дождь...

***

– Катерина, почему не взяли мы потихоньку зелье девятого дня?
– спросила измученная сомнениями Лизавета.
– Я не могу отпустить его и не могу остаться с ним. Я погублю его своей любовью!

"Ты уже погубила его..." - скорбно подумала мудрая Катерина.
– Зачем там, под вербами, допустила, чтобы он, теряя голову, опустился пред тобой на колени, целовал твоё тело сквозь тонкую сорочку? И тут же отстранилась? Зачем обидела?! Сердце твоего Василя теперь разрывается от любви и ненависти, он с ума сходит! Ох, Лизавета, Лизавета! Лучше бы ты его зачаровала - по крайней мере, парень был бы счастлив..."

Но ей ли, не знавшей любви, осуждать сестру?

Сердце порой играет с людьми такую вот злую шутку.

Вслух Катерина сказала:

– Ты не боишься, что зелье нашептало бы приговор твоей свободе?

– Может, это было бы лучше.... Но вряд ли, - сказала её сестра.

– Вернёмся, я использую это средство вместе с тобой. Мне тревожно! Зачем мы уплыли сюда? Давай вернёмся! - размышляла Катерина.

– Смотри! Что происходит там?!
– зашептала Лизавета.

Они обе видели то, что не дано было видеть больше никому: гигантский купол над городом рос, ширился до горизонта, поднимаясь к небу.

– Чародей отослал нас сюда? Отстранил?!

– Нет, скорее, хранил равновесие: у нас с ним одна стихия, одна сторона света - восход. Мы были бы лишние...

– Мама - в середине, и с ней там много людей. Отец на восходе; на полночи - Мокошь; на полдне - Серафима. Они воздвигают заслон!

– Один из четырёх столпов купола, - тот, что с заходней стороны, - ненадёжен! Человек нам неведом, и стоит там не по своей воле. Как решился на такое отец? Ведь нельзя!

– Значит, у него не было выбора, и там сейчас вершится судьба всех.

– Тот незнакомый человек... он страстями полон... отцу грозит разоблачение! Он погибнет, если....

– Не о том думаешь. Происходит небывалое! Подкрепи мыслью заходний столп, сестра! Это сейчас главное!
– закричала Катерина.
– Ну же, вместе!

Испуганная Лизавета, направившая свою силу туда, за реку, стоя неподвижно с протянутыми вперёд руками, с закрытыми глазами, произнесла:

– Этот человек - женщина. И она - враг. Только смерть остановит её.

– Нам недозволено!!!