Восход невидимого за клубившимися над вспаханным глубокими тёмными бороздами свинцовым морем облаками дневного светила застал Левкона и Лесподия на одной из башен у Больших ворот. Поскольку скифы все попрятались в усадьбах, и туда до них со стены было не докричаться, кто-то должен был отправиться к ним с зелёной ветвью мира и пригласить царя Палака к Большим воротам на переговоры. Вызвался Никий. Лесподию не хотелось рисковать своим любимцем, но Левкон высказал уверенность, что тому ничто не угрожает - пусть идёт смело!

Вооружив Никия мохнатой самшитовой веткой, срезанной ради благого дела возле ближайшего храма, его обвязали под мышками верёвкой и аккуратно спустили на дорогу со стены над воротами. Свой пояс с мечом и кинжалом, щит и украшенный изящной чеканкой и высоким щетинистым гребнем бронзовый шлем он отдал на сохранение телохранителям номарха. Сотни пар глаз, среди которых самыми острыми были глаза его отца - хилиарха Фадия, с напряжённым вниманием глядели, как он, положив на счастье к подножью гермы серебряную монету, помахивая над чернокудрой головой зелёной веткой, уходит спокойным шагом по серой каменистой дороге в сторону ближайших к заливу клеров.

В тревожном ожидании минул добрый час. Наконец теснившиеся на западной стене воины увидели, как из клеров на открытое пространство выехал десяток всадников и неспешно порысил к Большим воротам. По непокрытой черноволосой голове среди высоких островерхих башлыков и лежащей на плече зелёной ветке, в одном из них тотчас узнали Никия. Стоявший на башне рядом с Лесподием, Левконом и Мосхионом Фадий бесшумно зашептал благодарственную молитву богам.

Когда всадники подъехали ближе, Левкон и Лесподий узнали в их скакавшем на корпус впереди предводителе младшего сына Посидея Главка, недавно привозившего в Пантикапей объявление войны. Похоже, что теперь именно ему Палак поручил найти дорогу к миру.

Остановив коня шагов за двадцать от ворот, Главк быстро пробежал глазами по лицам греков, настороженно глядевших на скифов из-за зубчатой ограды башен и стен, и без труда отыскал на левой башне по высоким пучкам страусиных перьев над золочёными командирскими шлемами боспорского царевича и феодосийского номарха. Обнажив белые зубы в широкой улыбке, Главк приветно помахал левой рукой:

– Хайре, царевич! Хайре, номарх! Рад вас видеть в добром здравии!

– И тебе, Главк, пусть мойры отмерят сто лет жизни!
– любезно ответил за обоих Левкон.

– Ваш посланец сказал, что вы хотите просить у царя Палака мира?

– Да, это так.

– В таком случае повелитель скифов Палак - да продлится его земная жизнь и могущество тысячу лет!
– приглашает вас обоих к себе в гости. Мой господин считает неудобным договариваться о мире, стоя с задранной головой перед закрытыми воротами и крича во весь голос, как торгаши на агоре. В залог вашей безопасности Палак, помимо своего царского слова, готов отправить в Феодосию на время переговоров своих старших братьев - царевичей Марепсемиса и Эминака. Ну, что скажете?

Отступив от проёма за мерлон, Левкон тихо сказал Лесподию:

– Вдвоём идти нельзя. Нельзя обезглавить войско даже на час.

Номарх согласно кивнул:

– Ты прав - пойду я один.

Левкон покачал головой:

– Нет, Лесподий, пойду я. Моё слово имеет для Палака больший вес. К тому же, я хочу договориться о мире не только для Феодосии, но и для всего Боспора.

– Но мы не можем рисковать твоей головой!
– горячо возразил Лесподий.

– За мою голову не беспокойся, с ней ничего не случится, - ответил царевич с мягкой улыбкой.
– И не забывай, что перед войной Палак требовал как раз твоей головы. И на этом всё - спор окончен!
– решительно пресёк Левкон дальнейшие возражения.

Вновь показавшись между мерлонами, Левкон сообщил о принятом решении.

– Хорошо, - согласился Главк.
– Тогда Палак пришлёт сюда одного Марепсемиса. Только я не думаю, что Марепсемис согласится, чтобы его поднимали в город, как бурдюк вина, на аркане, - оскалился в белозубой улыбке Главк, следя взглядом за гекатонтархом Никием, которого его товарищи как раз подтаскивали к зубцам над воротами.
– К тому же, для скифского царевича появиться где-либо без оружия и без охраны - неслыханное бесчестье.

Левкон и Главк быстро договорились о равных условиях для обоих царевичей: оба будут при мечах, каждого будут сопровождать десять вооружённых телохранителей. Напоследок Левкон сказал, что ждёт царевича Марепсемиса через час возле Малых ворот - там феодосийцам проще всего разобрать завал.

Подняв коня на дыбы, Главк развернул его на задних ногах, полоснул плетью и унёсся со своей охраной стремительным галопом к стиснувшим дорогу на северо-западе высокими каменными оградами усадьбам.