Раз в месяц на утреннем разводе нам зачитывали приказы о тех, или иных летальных исходах вследствие злостного нарушения правил техники безопасности в военно-строительных отрядах бакинского округа ПВО, в подчинение которому входил и наш стройбат.

Всех «молодых» в начале службы нагружают, но наше отделение было самым «молодым» из «молодых».

Так сложилась цепь неблагоприятных обстоятельств.

Прапорщик, он же командир взвода, поймал сержанта, он же командир нашего отделения, с двумя бутылками вина из гастронома.

Что такое прапорщик?

Это «дед», которому нравится блатовать – вона как молодые перед ним трепещут! – и который понимает, что после дембеля, на гражданке, он – никто.

На гражданке другая иерархия.

Вот почему такой «дед» остаётся на сверхсрочную службу.

Четыре месяца школы прапорщиков и он приходит в ту же часть с одной звёздочкой на беспросветном погоне.

Ходит в парадке, шугает солдатиков, получает сто двадцать в месяц.

Как не порадоваться за человека нашедшего своё место в жизни?

И вот наше отделение созвано из разных мест девятиэтажки – кто-то клал перегородки, кто-то рыл траншею, кто-то складывал поддоны – и построено у груды щебня напротив второго подъезда.

Перед строем стоит наш сержант лишённый ремня с бляхой – явный признак арестанта – у ног его две бутылки вина с широкими наклейками, в трёх метрах от него – белобрысый прапорщик в рубахе от парадки; лето ведь.

Короче, этот пацан, который даже и не «дед», а всего лишь прапор, решил устроить воспитательно-показательную ораторию.

Мол, этот изменник родины покинул товарищей на трудовом посту, предательски ушёл в гастроном, но был пойман с поличным.

Дотолкал прапор свою речугу до конца, а что дальше – не знает.

Однако, он, по-видимому, не так давно смотрел сериал из жизни военных курсантов: кому-то там пришла посылка и он её втихаря жрал, пока не попался, и замполит заставляет его съесть плитку шоколада перед строем и жмот, понурив голову, сгорает от стыда и просит общего прощения.

И вот этот Песталоцци с одной звёздочкой начинает тут перед нами кинозвезду из себя строить, косить под замполита из телевизора:

– Ты бросил товарищей ради вина! Ну, так пей!

Он не учёл, что в жизни совсем другое кино.

Вместо того, чтоб понурить голову, сержант её задрал и засадил бутылку с горл'a – не отрываясь.

Вторую не успел – прапорщик очнулся, подбежал и разбил её о щебень.

Сержанта отвезли в часть и заперли на «губу» в проходной, а утром разжаловали в рядовые и послали каменщиком в ту бригаду, где он и был до нашего призыва.

А как иначе? Чтоб он десять суток отлёживал бока на «губе» и даром хлеб ел? Не выйдет!

Ведь, даже и без татуировки на лбу, все мы – рабы СССР.

Бригадиром нам поставили рядового «черпака» по фамилии Простомол'oтов.

– Зовите меня просто – Молотов.

Интеллектуал. Очки носит. Про Молотова знает, но – «черпак» и, хотя ему дали лычку ефрейтора, «деды» им помыкают, а он и не пикнет, чтобы те, хоть иногда, нагружали бы какое-то другое отделение «молодых».

Вот и получается, что после рабочего дня, вместо отбоя, мы идём на кухню и чистим картошку на обед всему личному составу части плюс отдельной роте – потому что картофелечистка поломалась.

Всю ночь напролёт. До пяти утра.

Правда, последний мешок, по частям, вынесли вёдрами на мусорку, присыпав картофельными очистками, чтоб дежурный по кухне не врубился. Типа, отходы.

А потом как заведено развод и – на работу.

Или после ужина везут нас обратно на девятиэтажку, потому что туда КАМАЗы со станции возят алебастр и если пойдёт дождь накроется целый вагон ценного строительного материала.

И мы, стоя по колено в сыпучем алебастре, загоняем его лопатами в подвал девятиэтажки через проём в блоках фундамента торцевой стены. Не успели перебросать один – подходит следующий самосвал; и будут ещё и ещё.

А внутри алебастр надо тоже перегонять в соседний отсек подвала, иначе всё не поместится.

( … не забуду синюшный цвет лица Васи из Бурыни в свете подвальной лампочки, когда он там заснул на алебастровом бархане …)

Вобщем, Простомол'oтов, права армейская мудрость:

– Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора.

Приехал папа Гриши Дорфмана и переговорил с кем-то в штабе.

Гришу перевели в четвёртую роту и дали должность портного.

Вскоре Гриша уже щеголяет в «пэша» и даже не ночует в казарме, ведь у него швейная мастерская рядом с баней.