Однако, постоянно в работе только один котёл, во втором от входа зале – остальные котлы резервные и для отопления в зимний период.

Наша задача летом – обеспечить подачу пара в поварские котлы на кухне для варки пищи, плюс к тому, горячую воду для посудомойки.

Не считая бани раз в месяц.

Три-четыре часа приходится сидеть за круглым столом под высоким окошком напротив неумолчного воя воздушного насоса и гуда пламени форсунки в топке котла, пока дежурный повар не постучит в запертую на крючок дверь и скажет, что хавка готова, можно выключать.

Тишина – это неоценимая благодать.

Направо от входной двери насосная – гонять зимой горячую воду по системе отопления, а если пройти прямиком, то в углу, позади пары котлов первого зала – дверь в мастерскую, где есть окно, деревянный верстак и железный ящик, в котором хранится молоток и тупое зубило; в стене повыше ящика – выключатель электролампочки и узкое зеркальце вмурованное в штукатурку.

Приход лета ЧМО в/ч 41769 отметило общей попойкой.

Отрядная машина, развозящая ужин для сторожей-военнослужащих и тех, кто занят особо неотложным трудом на объектах, вернулась с ящиком водки контрабандно уложенной в опорожнённый котёл-термос.

Дежурный на КПП, как заведено, ограничился мимолётным взглядом в кузов поверх борта возвращающейся в часть машины.

Возлияние началось после отбоя у дальних боксов.

Меня тоже позвали – кочегар нужный в солдатском быту человек.

В ярком свете полной луны человек пятнадцать чмошников сели широким кругом на землю, словно племя аборигенов данного поля, лицами внутрь круга, где отблескивало стекло бутылок и белели бока пары бачков с мясом, поджаренным поварами в больших противнях на кухне. На подстилке из мешковины громоздились несколько буханок хлеба нашинкованные в хлеборезке.

Прежде мне ещё не доводилось пить водку с горл'a.

Сперва гадостно, а потом сама льётся.

Жаль закусь быстро кончилась.

Бутылку я так и не допил. Поднявшись на нетвёрдо стоящие ноги, с наилучшими пожеланиями честной компании, я оповестил о незамедлительном отбытии меня в Дёмино.

Спакуха, кенты! Како дежурны бля кака часть? Пшёл он! Я сам дежурны!.. бля…

Но чтобы, всё же, не нарваться, я преодолел ограждение вдали от казарм, неподалёку от свинарника и взял курс на круглый лик полной луны, что светила со стороны Дёмино, но качалась туда-сюда, как на качелях.

Я бормотал ей выговоры за непостоянство и этому полю тоже, что устроило тут морскую качку.

Потом я свалился и попытался приподняться на локтях, но земное притяжение оказалось неодолимым, а поле таким ласкающе мягким.

Проснулся я в сумерках рассвета, всего за сотню метров от свинарника, сдыхая от жажды, и побрёл обратно – выпить воды из крана в кочегарке и свалиться на деревянный верстак в мастерской.

Пожалуй, я чересчур послабил удила своих грёз, когда решил, что до конца службы буду кантоваться в пределах клуба и кочегарки.

После одной из ночных смен майор Аветисян застал меня спящим в мастерской и приказал отправляться в роту.

И это в то время, когда многие чмошники манкировали даже вечерней проверкой!

Штабной писарь спал в санчасти. У художника Лопатко вообще своя комната в клубе.

А тут сидишь весь день под вой мотора, потом ещё на вечернюю проверку топай, где за других чмошников из строя выкрикивают «на дежурстве!», и – нет вопросов.

Чтоб как-то скоротать время пока варится обед-или-ужин-или-завтрак, я через писаря взял книгу в штабной библиотеке. Взял за толщину, чтоб на дольше хватило.

«Идиот» Достоевского.

У-ух! Вот это – книга.

Кульминация за кульминацией.

После школьной программы и не подумал бы, что он так круто пишет.

А больше в штабе и брать нечего – всего одна полка книг, но после Достоевского на Б. Полевого и Н. Островского совсем не стоит.

Рудько в клубе дал мне буклет «Beatles in America» про ихнее турне там.

Привезено кем-то из «молодых». Я взялся перевести – текста немного, всё больше фотографии.

Однако, без словаря под рукой, моего школьного запаса хватает с пятого на десятое.

Так что перевод получился с домыслами и пропусками, но Рудько и так остался доволен.

Вобщем – рутина из шипения пара, гуденья мотора, вечерних проверок и – снова в клуб.

А утром всё сначала.

Вот Джафаров в кочегарку заскочил. Лицо белое, рубаха на спине тоже – где-то об побелку теран'yлся.

– Спрячь! Начальник штаба за мной!

Я в дверь гляжу, а тот уже сюда от кухни прёт своей боксёрской походочкой.

Джафаров еле успел через окошко мастерской в бурьян за кочегаркой выпрыгнуть.