А она, вместо того, чтобы бежать, припала на задетую пулей ногу, зажмурилась на миг от боли. И обернулась, вжав голову в плечи, недоуменно глядя на него.

— Ну… Добей! — прохрипела она. Но вряд ли он слышал. Ей было все равно.

Она точно забыла, что он и впрямь может добить. Так этого и просила.

Однако же он не намеревался просто так отпускать ее, номер становился действительно смертельным. По следу оказались пущены те шестеро пиратов. Те шестеро голодных теней Танатоса. Те шестеро нелюдей в красных майках. Они спускались с холма, они начинали стрелять.

Тогда пряжа в миг вспыхнула, тогда вдруг стало легко. И она понеслась через джунгли, понеслась, не зная куда. Только не стать добычей этих стервятников. С каждым шагом быстрее и быстрее. Точно земля горела под ногами, точно небо падало за спиной. А ей, неприкаянной виллисе, не найти уж покой. И только бежать, и бежать с мечтой об отмщении. Пряжа полыхала жаждой мести.

Лианы грозились придушить ее, свисая змеями на пути, и настоящие змеи несколько раз едва не укусили за ноги. Как быстро она бежала! Будто огненные крылья разгорались за спиной, будто крылья из пепла прошлой жизни. Только лыж не хватало разве, чтобы было все как тогда — старт, финиш, бег.

Но вскоре вновь оказалась на склоне, но не травяном, а покрытом скользкой глиной. Не удержалась на краю, поехала стремительно вниз, но устояла на ногах. Еще бы! Просила лыжи — вот лыжи. Вернее, только спуск, без лыж. Как все неправильно, как все неверно. Но только бег.

И пули свистели над головой, короткие верные очереди из автоматов.

«Райли! Если бы он не вырубил меня, я бы смогла спасти тебя! Я не жалкая! Я докажу! Райли! Неважно, что ты предал меня. Я отомщу за тебя! Я отомщу!».

Вот новый смысл бытия. И уж не важно, кто учил о том, что месть есть грех. Здесь начиналось все с конца, с начала завершалось. Бежать, бежать. Ненавидеть. Лететь на огненных крыльях, не помня о себе, сгорая пеплом.

Прежняя жизнь оборвалась, и вот летела она к пропасти с холма под звуки выстрелов, под градом пуль. А, может, это насекомые такие, жужжащие, жалящие насмерть. И кровь из простреленной ноги сочилась.

И только вдогонку летели возгласы главаря:

— Старт! Финиш!

Джейс скользила вдоль глинистого склона, почва крошилась под ногами, остановиться не представлялось возможным. И впереди маячила пропасть. Преследователи остерегались соваться на этот склон, а девушка держала равновесие и как будто парила, вот только подошвы стирались на скользкой горе.

И казалось, что не упадет, а полетит. Только пули вокруг впивались в глину и взвесь. Она не уклонялась, но точно джунгли берегли ее, джунгли оживали, метались веревками лиан, росчерками деревьев, всполохами ярких цветов. И человек летел к пропасти.

— Изрежу! — хлопнул над ухом визг одного из пиратов. Он летел по склону с мачете, следом за ней.

Джейс не слышала, не понимала, что происходит. Реальность уже давно казалась кошмаром наяву. Кошмаром с вечным бегом по лабиринту. А уж солнце вступало в свои права, солнце не несло света. Только зарница листвы, секущей небо.

А хрупко так все, точно паутина, которая в исчезновении все ж прилипнет к лицу, и, вливаясь под кожу, расскажет суть черную паука.

Враг летел с мачете, Джейс видела пропасть впереди, видела, что там то ли водопад, то ли острые камни. Видела — дальше ничто. Но от атаки ножа уклонилась, точно на лыжах, обогнув очередной вираж, когда снег все плотнее, непористый, жесткий. Пират накренился вперед и упал, сбивая и ее с ног, пытаясь утащить с собой, но она вновь уклонилась.

А враг кубарем покатился вниз, и первым сорвался в бездну, но для Джейс стремительный спуск не длился дольше, она достигла края. Никакого водопада там не оказалось.

И сердце замерло, и сердце остановилось, не билось, только существовало. Корабль на рифы, буревестники выше. Она летела вниз, все вниз. Ничего не стало вокруг, только воздух какофонией завывал в ушах, только страх отразился в сизых глазах. Но, быть может, она вовсе не сопротивлялась смерти, принимала ее как судьбу. Можно бороться и падать. Падать и умирать. И нечего всем бездушным сказать.

Враги спустились по безопасному склону, поглядели вниз, в пропасть. А там только расстилалась холмистая долина, деревья, где-то волны катила река, вдоль нее стелилась извилистая лента грунтовой дороги. И ничего. Только камни у подножья.

— По***! Он уже трупец! — махнули рукой пираты, видя, что веселье закончилось. Голодные тени не получили жатву жестокости.

====== 14-15. Нигде не ждут ======

И некуда лететь, нас нигде не ждут…

Все замерло.

Уже умерла? Но где же тогда Райли? Если и умерла, то не иначе рядом с ним. И с отцом. И все хорошо. Просторная светлая комната, они с братом снова дети. Хотелось вернуться в то время, почти стершееся из памяти, застыть там, прорасти корнями. Превращенными снами. Там, где нет боли, зла, предательства. Преда… Предала. Она предала. Не спасла. Но все же… Кого она обманывала? Сбежал он. Но даже после смерти не смела себе признаться, как больно ей от этой свежей раны на душе. Все-таки мозги в ее голове еще жили, жили, потому что все понимала. Понимала все, но убивала в себе эти мысли. Ведь часто названное предательством им не является.