– Вруби на максимум, дальше до военного городка прямой перегон, и рельсы хорошие, – сказала Ленточка, поправляя примявшийся подол белого, сшитого из бинтов, кружев и кусочков меха длинного платья.

– Ты хорошо ведёшь трамвай, пауки тебя слушаются... Наверное, потому, что ты сам ужасно запутанный, – она провела лаковым алым ногтём по фарфоровой щеке Рыжика, оставив на ней длинную царапину, похожую на вопросительный знак. – И тёмный, такой тёмный, что твоя темнота ослепляет, словно сильный свет. Сквозь неё не видно тебя настоящего – почти никому...

Рыжик щелчком передвинул регулятор мощности до красной черты, кинул паукам ещё одну тварь из миски с кровью, и повернулся к Ленточке, облокотившись на спинку кресла.

– А ты видишь... – не спросил, а утвердил он. Ленточка тихо-тихо звякнула, смущённо спрятав руки в подоле платья, и кивнула. Помолчав, она неловко передёрнула плечами и проговорила:

– Твой мухнявый-премухнявый Камилло тоже тебя видит, так что можешь не прятаться. Твоя темнота – как мои бинты, они могут лишить зрения глаза, но не сердце...

Камилло и Рыжик после этих слов одновременно подняли головы и молча посмотрели друг на друга, словно взялись за руки. Ленточка, ощутив это, счастливо зазвякала, и, щёлкнув тумблером, громко объявила по внутренней связи:

– Военный городок!

После этого все почему-то все сразу ужасно засуетились, как те самые пауки при виде жрачки. Рыжик бросился тормозить трамвай, Камилло зачем-то зашарился по карманам, а Ленточка слезла с приборной доски и сообщила, что пойдёт, соберёт за проезд – на приближающейся остановке маячили ожидающие трамвай пассажиры.

– Смена на заставу едет, – обозначил Рыжик десяток загрузившихся в трамвай военных с рюкзаками и одной сонной овчаркой. – Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка – Берёзники, переход на Промышленную линию. К трамваям в Сливянцы – налево, к электричкам на Резинотехнику и новой ветке Цветоградского направления – в подземный переход. Едем дальше...

Подождав, пока Рыжик проведёт трамвай через стрелку, Камилло слюбопытничал, кивнув в угол:

– А что, эта штукенция ездит на пауках, что ли?

– А ты видел над вагоном какие-то провода, Диксон? – сделал Рыжик круглые глаза. – На чём ему ещё тут ездить, на солярке, что ли?..

– Ну, не знаю. У нас в Фабричном троллейбус рогами ворон ловит и жрёт...

Рыжик хихикнул, опять увеличивая скорость до предела:

– Значит, рога у вашего троллейбуса из медного червя... Вот только остаётся открытым вопрос, во что же троллейбус тех ворон ест...

– Эм... я ещё не придумал, – смутился Диксон. Пропустил в кабину Ленточку, которая бросила на тряпку с инструментами на панели тонкий шприц и вылила в миску с тварями свежую порцию платы за проезд. Камилло было жутко интересно, как оплатили за овчарку, но он стеснялся спросить.

Ленточка меж тем деловито поболтала в миске пальцем, прошептала «Штуки три осталось», и подсыпала туда из газетного кулька круглых шариков, похожих на горошины. Ощутив интерес Диксона, она объяснила:

– Это семена кровежорок, их вывела Гильдия Изгнанников. В ней работают учёные, которых прогнали из Изборского НИИ за опыты с нефтью и ртутью... Семена эти очень дорогие, но трамвайное депо стоит на ртутных озёрах, и Гильдия платит ими за возможность вести у нас свои исследования. Мы вообще с учёными дружим, они хоть довольно замкнутые, но всегда готовы помочь, и их обыватели так же недолюбливают, как и персонал трамвайного депо... Так вот, о семечках. Одно такое семечко стоит, как катушка медного кабеля; их иногда покупают наёмные убийцы. Стоит семечку попасть в кровь, как кровежорка тут же вылупляется и начинает пить, пить... а потом перегоняет кровь в ртуть. И человек, конечно же, умирает. А когда трамвай ведёшь, главное – вовремя кинуть эту тварь паукам, пока она не насосалась и ртути в миску не напустила, они уже через пару часов начинают... Зато это лучшая еда для пауков. Вольтаж высокий даёт. НЕТ, Рыжик, я не подарю тебе всего-то одно семечко!!

– Подумаешь... подумать уже нельзя, – надулся Рыжик. – Я ещё даже вслух ничего не успел сказать, а она уже неткает... Ну и не надо нам семечек. У нас яйцо есть! Его там твои колхозники с тачкой уронили, а Диксон прибрал, он у меня хозяйственный...

– Покажите! – Камилло протянул Ленточке свой трофей, и она бережно ощупала его кончиками пальцев. Озадачено качнула головой:

– Даже и не знаю, чьё оно. У варакушек, кричаек и коростелей они совсем другие...

– У мужчин тоже, – с умным видом поддакнул Рыжик и тут же получил от Ленточки такой смачный подзатыльник, что едва не влетел лицом в миску с кровежорками.

– Но я же правду говорю...

Ленточка, недовольно позвякивая на тему «за правду и умирали», взмахами кружевно-бинтовых рукавов согнала Рыжика со своего места и начала сбрасывать скорость.

Трамвай переехал ручей по ажурному мостику. Рыжик, готовясь к выходу, закутался в свой палантин и спросил:

– Какой маршрут следующий за твоим приходит из депо на круг на Краю мира, на заставе?

– Сорок пятый, с Закатной линии, у нас одна конечная. Но он с семи утра начинает ходить, вы ещё можете успеть ко мне. Я постараюсь задержаться на заставе, народа побольше наберу, всё равно так рано от конечной три калеки едут...