– Тебе перестало хватать неба, дитя рассвета? – тихо отозвался Рыжик, едва шевельнув губами.

– Но небо других миров всё равно останется для тебя под замком – лишь глубинная магия земель Некоузского клина питает хвою твоей облачной сосны, вопреки всем законам гравитации...

– Замолчи! Замолчи! – Юта вонзила ногти в ладони, и на кафельный пол вновь морозной вишней брызнула успевшая остыть кровь Рыжика.

– Из-за тебя погибла моя сестра Лара. Из-за тебя трамвайное Депо потеряло свою хозяйку. Из-за тебя пошли вразнос все балансиры и шестерни нашего мира, и грядёт война между этими и теми, – ведьма поочерёдно махнула рукой на закусившую губу Нарциссу и на еле заметно шевельнувшегося на полу Майло. – Если я не уничтожу тебя, то ты уничтожишь Некоузье, проклятая тварь изо льда, пламени и тьмы!

Рыжик помолчал. Чуть склонил голову набок, опустив глаза. Вывернул кисть, подцепив ногтями стальной стебель, обвивший его запястье – и порвал его так, словно он был тонкой ниткой. Ещё рывок, ещё... Юта, оледенев, смотрела, как тонкие пальцы Рыжика раздирают металл, и всё никак не могла принять ужасный факт: что-то вдруг оказалось не в её власти... Рыжик выдернул из щеки последнюю колючку, промокнул глубокую ссадину рваной манжетой и равнодушно заметил ведьме:

– Ты это так говорила, словно я этого не знаю сам.

– Да как же тебя остановить, отродье?! – яростно закричала Камайнен. Зелень её глаз затянуло тяжёлой ряской отчаяния, а за спиной у ведьмы, взявшись словно из ниоткуда, распахнула крылья ворона-душа, пытаясь защитить свою хозяйку.

– Никак, – просто ответил Рыжик. – Не берите Иглу Хаоса в руки – не вы её швеи, не вы её нить. Делайте, что должно, ведьмы... и третий холст обретёт краски. А мстить за Лару Колклазур, что сочла себя не тем, чем является – это глупо, дочь рассвета Юта Камайнен. Глупо и ненужно.

Юта не ответила – лишь с отчаянным воплем-воем вскочила верхом на свою сосновую ветку. И, пробив своим телом двойное стекло и частый переплёт оконной рамы, вихрем скошенной травы унеслась в небо, сопровождаемая своей вороньей душой. Она неслась, задыхаясь, не видя дороги, обрывая провода и глотая снег вперемешку с тьмой, а лёд её зелёных глаз трескался, трескался, выпуская наружу радужную, горючую топь ведьминых слёз... Слёз, которые ещё никогда за всё время существования клина не падали на земли Некоузья.

– ...я еду в Кирпичное, – буднично сообщил Рыжик так и стоявшим у рукомойника, боявшимся даже шевельнуться Нарциссе и Тин-Тин.

– З-з-зачем это? – сумела выдавить из себя принципалка; её трясло, и лишь слабый сквознячок с привкусом озона не давал девушке задохнуться.

– Там то, что я ищу. Там тот, кого я ищу, – Рыжик пустил воду и сунул руки под холодную струю.

Набрал пригоршню, умылся – и Нарциссу жёстко передёрнуло при виде смешавшейся с водой, окрасившей её в слабый розоватый оттенок крови. Тин-Тин молча протянула ему полотенчико, вынув его из сведённых судорогой пальцев Нарциссы, и Рыжик едва заметно кивнул, благодаря.

Помедлил; сказал негромко:

– Майло скоро очнётся, и ему будет сильно хотеться пить. Присмотри за ним, Тин-Тин. И больше никогда не бери чужих вещей без спросу.

Девчонка с присвистом втянула воздух через зубы, сглотнула и молча дёрнула головой в знаке согласия, не в силах заговорить. Рыжик посмотрел на Нарциссу.

– Я провожу тебя в Кирпичное... – девушка опять передёрнулась, вспомнив, как приказала двум офицерам найти бывшего директора Антинеля и привезти его в интернат. Теперь, встретившись с Рыжиком лицом к лицу, Нарцисса поняла: она послала Крейга и Арро на верную смерть, и от этого её едва не вывернуло наизнанку. Светлый свет, какая она самонадеянная дура... и, светлый свет – сумеет ли Элен Ливали одержать верх над этим немыслимым существом, в котором из человеческого только внешность?.. Нарцисса не знала ответа – и боялась его узнать. Помолчав, она с прерывистым вздохом коснулась щеки Тин-Тин:

– Прости меня... я не хотела причинять вам зла. Мне нужна была тетрадь, я б ушла, забрав её, но...

Тин-Тин только вновь дёрнула головой, страдальчески скривив рот, и присела на корточки над вновь шевельнувшимся Майло. Прошептала:

– Уходите... уходите оба. Ведьма Юта была права – от вас одни несчастья... уходите.

Рыжик молча пошёл прочь. Нарцисса догнала его у лестницы, и уже протянула было руку, чтобы снять с чёрного шёлка рубашки одну из железных колючек и тем самым хоть как-то завоевать расположение своего спутника. Но в миллиметре от ткани её пальцы дрогнули и замерли: она увидела на тонкой шее Рыжика полускрытую прядками, идущую из-под воротника... трещинку?.. Да, тонкую трещинку, словно на старой чашке...

Нарцисса закусила губу, спрятав руки в свою изрядно потрёпанную за последний час муфточку – ей показалось, что если она коснётся Рыжика, то он весь развалится на чёрно-белые фарфоровые черепки... Всего лишь красивый футляр для стальной Иглы. Не более того.

====== 40. Промежутки ======

Поль, Камилло и Тайная комната

...Элен Ливали стояла наверху лестничного пролёта, кутая плечи в кружевную шаль и опираясь локтями на лакированные перила. Её взгляд рассеянной бабочкой порхал по высокому узкому лестничному колодцу. Иногда он присаживался отдохнуть – то на принципалок, идущих парой этажей ниже и рассыпающих вокруг себя серебристые бусинки девичьего смеха, то на потерянную кем-то на ступеньках круглую пудреницу, то на украшавшие стены вышивки. Мыслей не было: Ливали сейчас не могла ни о чём думать, только ощущать. Казалось, она застыла, пойманная в плен своих невнятных предчувствий, словно изящная мушка в золотистом куске янтаря. Здесь и сейчас, в сливочном одиночестве, в ярком и холодном свете галогеновых ламп, пририсовывающем всему бритвенно-острые тени, Элен почувствовала – сегодня последний день её власти. Причём, что самое забавное, этот переворот мироустройства устроила она сама. Элен Марилетта Ливали, светлый ангел Некоузья. Да. Забавно.