Но спать я не пошел – сидел на ступеньках особняка и мужественно клевал носом. Потирал глаза, зевал, и продолжал сидеть в ожидании, пока Рокэ не соизволил вернуться. Мысль билась в голове одна – Рокэ Алва это Ракан, потому что его род идет от Ринальди, а какой-то злодей узнал, что я осведомлен об этом, и попытался убить меня. Или его. Или обоих. Мысли были дурными, путались, не желали выстраиваться ровными рядами.

– Юноша, просыпайтесь, – Алва подошел ко мне незаметно, поэтому я даже испугался. Когда успел смыть кровь и переодеться?

– Моро жив? – невольно сорвалось с языка.

– Вполне. Через неделю вновь обретет резвость и норов.

Энн робко выглянула из кармана и взглянула на меня, словно спрашивая, когда ей уже позволят вылезти на свободу. Усмехнувшись, я взял ее в ладони и чуть позже опустил на стол в кабинете маршала. Покосился на кабаньи головы на стенах, на оружие. Сел в кресло, с наслаждением вытянул ноги и очень захотел прямо здесь и уснуть. Руки мои дрожали, так что наливать вино я бы не смог, и Рокэ сделал это вместо меня.

– Я испугался за Моро, – признался эр Рокэ. – Когда он был совсем маленький, его собирались убить, говорили, что он опасен. Но я его взял. Шесть лет назад.

Шесть лет назад… как раз перед убийством Эгмонта, если подсчитать…

– А можно меч посмотреть? – я отпил и поставил бокал на стол, восторженно глядя на блеск старинной стали.

– Я бы не стал. Бесполезная железка… Впрочем смотри, кто тебе не дает.

В старинных мечах я никогда не разбирался, однако мне очень понравилась прекрасная работа оружейника. Рукоять украшена самоцветами, которые я принялся пересчитывать, чтобы не отключиться прямо здесь. На месте одного из них темнело маленькое пятно. Но прежде я его не видел.

– Ой, эр Рокэ… смотрите…

– Хм? Куда и зачем?

– Вот, – плохо соображая, я протянул монсеньору меч рукоятью вперед. – Пропал один камень.

– Хорошо, мы вставим карас.

– Карас?

– Да. Это символы Четырех Великих Домов, вернее, Великих Сил, как они изображались в доэсператистские времена. Каждому знаку полагается свой камень.

– А почему все они разные? – я ничего в этом не понимал, оттого приходилось создавать вид тупости.

– Здрасте! – фыркнул Рокэ. – Это я нанялся блюсти древние обычаи или Люди Чести? Вспомни, у каждой Силы было четыре ипостаси – Рассветная, Полуденная, Закатная и Полуночная, или, если так тебе больше нравится – Весенняя, Летняя, Осенняя и Зимняя. Потому у нас и месяцев шестнадцать, по четыре на каждую силу, а значит, на каждый дом. Ты никогда об этом не задумывался?

– Ааа… Нет… – когда задумываться, если столько проблем, а ты еще сидишь в чужом теле из иного мира? – Можно я найду выпавший камень на улице? – пьяная душа требовала приключений.

– Нельзя, юноша. Сейчас на улицах опасно. Убийцы, призраки, бродячие собаки и можно простудиться.

– А если я очень вежливо попрошу? Как дядя Ларак в письме?

– Упаси ваш Создатель! Ладно, идите, юноша, только возьмите Пако и оружие. Надеюсь, отыщете… Времена нынче странные.

====== Глава 28. Как гостить дома ======

После того, как монсеньор внезапно щедрой дланью указал мне в сторону Надора, дабы я навестил «родных», оставалось почувствовать себя униженным и обесчещенным, то есть обиженным. Странные мысли порой лезут в голову, однако… Но, помня про гербовый девиз, я оседлал Сону и поехал. Сперва хотел отправиться туда, не зная куда, в Надор особо не заезжая, а попутешествовать по Талигу. Только монсеньор, словно почувствовав подвох или поняв мой коварный замысел по сияющим глазам, выслал со мной отряд кэналлийцев, а сам с легким сердцем махнул в Кэналлоа. Зараза. Мог бы и меня взять погреться под теплым солнышком. Но нет — торжественно съязвил, что я это солнышко видел в Варасте и умчался на Моро, окруженный верными ему людьми и Манриками. А я, может, никогда его не видел в жизни! Может, я в Питере рождён! Там солнце — раз в году, по великим праздникам, если те выпадают на третью субботу месяца и полнолуние разом.

Назло ему остался на праздники, по совету одного из офицеров. Зачем раньше времени домой спешить? Оно ведь не заржавеет. Да и ржаветь нечему — камни же в Надоре повсюду. Так что несколько дней я веселился в компании кэналлийцев, стараясь не слишком налегать на алкоголь. Хоть мне и советовали «научиться пить по-кэналлийски», я лишь пригублял вино и делал вид, что пью. Раза три-четыре. Опыт подсказывал, что нежный северный организм плохо переносит избыток спиртного.

А потом — в путь. Без монсеньора было непривычно ехать, особенно в компании людей, одетых в его родовые цвета. Невольно я загрустил — монсеньор стал мне отличным другом, а не только наставником. Еще и ехать в эту тьмутаракань… Надор, блин… Я чувствовал себя расстроенным и обманутым — вроде бы победитель, но в награду должен ехать туда, где мне заведомо не особо рады. Так называемая матерь, по словам Штанцлера, злится двадцать четыре часа в сутки на присягнувшего Ворону сына. Ну, а что мне оставалось делать? Я, ради того, чтобы в эту богадельню не возвращаться, присягнул бы самому дьяволу или Леворукому, как его здесь называют.

Ехали мы чуть больше двенадцати дней, а потом я, с горечью посмотрев на выглядывающие из белесого тумана острые шпили башен. Вот и приехали. Прощай моя свобода на ближайшие недели две. Ну ничего. Приеду, возьму меч, возьму найденное в Нохе письмо и пойду к кардиналу Сильвестру. Пусть знает, что я не затеваю ничего с Людьми Чести, а всего лишь хочу помочь! Стоп. А куда я дел то самое письмо? Поначалу убрал в сундук, но, когда собирал вещи, не нашел. Переложил куда-то, видимо. Точно! Я держал его в руках перед отправлением в Варасту, перечитывал, прислонившись спиной к двери, а потом — память словно отрубило. Надо вспоминать.