Изабелла чувствовала, как по телу начинает разливаться неприятный холод.

– Прошу Вас, – вдруг услышала она справа от себя.

С трудом повернув занемевшую шею в сторону голоса, она почувствовала, как у нее подкосились ноги. Нет, не от человека, стоявшего рядом с ней и не от вида белых полупрозрачных кружевных одежд, возлежащих на красной бархатной подушке, которую держал в руках ее темный страж. Она увидела за его спиной, в конце площадки, на которой они стояли, черный перевернутый крест и высокий прямоугольный алтарь, покрытый алыми тканями.

Изабелла застыла на месте, словно каменное изваяние. Ее сознание парализовало тысячей безумных догадок.

Мужчина, все так же пряча голову в капюшоне, продолжал протягивать ей одеяния. Принцесса неторопливо и бездумно взяла подушку, отвела руку и разжала пальцы – белоснежный наряд Венеры миновал перила, обрамляющие каменное плато, и медленно опустился на пол нижнего зала.

Предводитель, проследив за ее столь хладнокровным со стороны движением, задрожал от негодования, но стиснул кулаки и сквозь зубы процедил:

– Пусть остается в своем.

Стражник с поклоном указал принцессе на кресло, располагавшееся на противоположной стороне от страшного знамения, и молчаливой тенью проследовал за ней.

Изабелла сквозь вязкий туман поняла, что в ближайшее время с ней ничего не сделают. Она не спеша шла к своему месту, смутно осознавая действительность, и несколько раз ловила себя на мысли о том, что ей снится какой-то несуразный кошмар.

Прошло около пяти минут, но для принцессы они показались целой вечностью. Она десятки раз открывала и закрывала глаза, до крови прижимала ногти к ладоням, пытаясь проснуться, но вокруг все так же возвышались мрачные серые своды, а внизу раздавались песнопения и звон бокалов. Ее жуткий сон никак не заканчивался.

Она снова встала и подошла к месту, на котором недавно стояла. Ей никто этого не говорил и не указывал. Просто она чувствовала, что если немедленно не начнет двигаться, то превратится в камень, как ее будущее ложе. Предводитель общества выходил из себя от своеволия своей жертвы, но ничего не мог сделать.

Сейчас, возвышаясь над всем залом и из последний сил бросая презрительные взгляды в толпу, она смотрелась не просто восхитительно. Это была какая-то темная красота, которая была бы недоступна простой Венере, облаченной в белую одежду. Совершенная фигурка смотрелась крохотной на фоне огромного зала, но отнюдь не создавала ощущение безысходности и незащищенности. Напротив, она вся выражала решимость, гордость и неповиновение. Смотря сверху вниз ледяными синими глазами, жертва бросала вызов всему происходящему… И никто в тот момент не смог бы догадаться, что в этой груди, слегка прикрытой длинными волнистыми волосами, сейчас бешено бьется нежное женское сердце...

Изабелла понимала, что все это место должно было быть пронизано обрядами и мистическими действиями. В том, что участники общества вполне реально могли увидеть потусторонние силы, которые, по всей видимости, они собирались призвать, она не сомневалась – десятки опустошенный бутылок и дымная завеса жженых трав были лучшим доказательством.

Однако оставались шестеро совершенно трезвых и вменяемых фигур – лидер этого безумного действа, два стража, стоявших по обе стороны от кресла и трое похитителей принцессы. Хоть они и одели на себя черные одеяния, Изабелла все равно понимала, что это они. С самого начала церемонии их группа держалась изолированно от остального собрания, и ей было совершенно ясно, что эти люди использовали представший перед ней маскарад вместе с его одурманенными участниками только в качестве прикрытия.

Она не могла сказать, что сейчас чувствовала сильнее – страх, слабость, ощущение предательства, ненависть к организаторам или презрение к участникам общества, но лишь в одном она была твердо уверена – она никому не позвонит к себе прикоснуться. В кармане ее амазонки лежал маленький перочинный нож, с которым она никогда не расставалась во время своих верховых прогулок. Она лишит себя жизни еще до того, как кто-то ступит на первую ступень лестницы, ведущей к алтарю.

И все-таки ее не покидало жуткое ощущение, словно кто-то все время смотрел на нее из темноты. Она поминутно передергивалась и незаметно, чтобы не вызвать подозрений своих немых стражей, оставшихся за креслом, где она недавно сидела, осматривалась по сторонам.

До полуночи оставалось десять минут… Десять минут до ее смерти…

По нескольким вспышкам молнии, врывающимся в пещеру через столь недоступный сейчас выход, и раскатам грома принцесса поняла, что на улице разбушевалась гроза.

Изабелла поспешила пройти к алтарю, почувствовав, как начинают подгибаться ноги. К тому же – она страшно усмехнулась – умирать лежа будет гораздо удобнее, чем потом падать с лестницы. С каждым шагом становилось все труднее и труднее идти. Позади оставались драгоценные секунды, которые ей уже никто не в силах был вернуть.

Девушка рухнула на покрывала и закрыла глаза. Не было сил даже протянуть руку, чтобы достать оружие.

Она не о чем не могла думать – ни о доме, ни о семье, ни о любимой подруге, ни о своем путешествии, ни о новых друзьях. Лишь только он сейчас спасал ее проваливающееся в темноту сознание... Его сильные руки, его прикосновения, его ласка и нежность, его поцелуй...

И сколько своих жизней она сейчас отдала бы за то, чтобы оказаться в его объятиях...

Слезы начали медленно заволакивать глаза, и она не заметила, как разговоры внизу начали стихать. Она не заметила и того, как лидер встал со своего места и торжественно двинулся в сторону лестницы.