– А почему Панарин не сдал тебя, когда узнал о наших занятиях? Ведь он должен был, – полюбопытствовал Роман, пристёгиваясь.

– Потому что он мой друг, – желчно ответил Руднев, выруливая со стоянки.

– Здорово, – хмыкнул Роман. – Интересно, что скажет на это Радзинский, когда узнает… А у него должны будут возникнуть вопросы, когда он накроет нас на даче панаринской бабки.

– Не отвлекай меня, когда я за рулём, – раздражённо бросил Андрей Константинович и включил музыку – разумеется, это был джаз.

Они быстро оказались за городом. Тусклое пятно скрытого неплотными облаками солнца, похожего на запёкшийся желток, постоянно ныряло за деревьями, а потом снова неслось рядом с автомобилем, каждый раз неуловимо меняя направление.

– Как это на него похоже! – с умилением воскликнул Руднев, когда часа через два машина остановилась возле ветхой покосившейся избушки, окружённой корявыми яблонями, дикими зарослями малины и остатками неопределённого цвета забора.

– На «него» – это на Панарина? – уточнил Роман.

– Какой он тебе «Панарин»?! – возмутился господин адвокат. – Не зарывайся, Роман Аркадьич!

Роман скептически хмыкнул, но спора затевать не стал. По скрипучим ступенькам поднялся на крыльцо, нашарил в укромной щели над отсыревшим косяком тяжёлый кованый ключ и отворил дверь.

– О, Боже! – простонал Руднев, окидывая взглядом царящую внутри разруху. – Ну, Киса, ты мне за это ответишь!

– А почему, кстати, «Киса»? – рискнул спросить Роман.

– Классику надо читать, Роман Аркадьич, – язвительно процедил босс.

– А! Так, если он «Киса», ты, значит, «Господин Турецкоподданный»! – обрадовался Роман. – Два обаятельных авантюриста – мило…

– Надеюсь, твой голубоглазый приятель не заставит себя ждать, – игнорируя романово умиление, раздражённо пробормотал Руднев, брезгливо сталкивая концом трости пачку пожелтевших газет с единственного целого стула. То, что это было ошибкой, немедленно доказала взметнувшаяся в воздух мощная туча пыли. Андрей Константинович беспомощно замахал руками и нервно закашлялся. – Может, я лучше в машине подожду?

– Чего ты подождёшь? – снисходительно глянул на него Роман. – А на Бергера я бы на твоём месте слишком сильно не рассчитывал. Он чересчур правильный, поэтому обязательно попадётся, как пить дать. Так что доверься мне…

– Это меня и беспокоит. Прошлый раз, когда я доверился тебе, это закончилось моей смертью. И тогда ты тоже был бесконечно самоуверенным недоучившимся юнцом. Дежа вю…

– Я был магом, Руднев, – веско возразил Роман. – А вот ты, да – был глупым самовлюблённым мальчиком – не без способностей, этого я не стану отрицать – который не сумел выполнить простейших указаний. И твоя печальная тень сопровождала меня потом ещё долгие годы, пока я не нашёл способ искупить свою вину перед тобой.

– Отличный способ! Что и говорить! – скривился Руднев.

– Он ещё и недоволен! Хотел быть особенным и крутым? Как говорится, получите – распишитесь. В данный момент ты знаешь и умеешь больше, чем я! Что ещё тебя не устраивает?

В процессе этого диалога Роман тщательно вытирал влажными салфетками стул, и на полу соответственно росла горка грязных чёрно-серых комочков. Роман отпихнул их носком ботинка подальше и жестом пригласил Руднева сесть.

– Присаживайся, Андрей Константинович. – Заметив, как шеф страдальчески скривился, он великодушно предложил, – Ну, хочешь, я куртку свою постелю, раз уж ты такой капризный!

– Не надо, – поморщился тот. Вынув свой кипельно-белый носовой платок, Руднев расстелил его на сидении и только после этого рискнул опуститься на стул.

Роман прошёлся по дому, притащил откуда-то довольно крепкую табуретку, не особо церемонясь, смахнул громоздящуюся на столе рухлядь – какие-то банки, кружки и тряпки. С торжествующим возгласом зажёг свет: тусклую, укрытую старомодным абажуром, одинокую лампочку. Сразу стало уютно, как-то особенно остро ощутилась уединённость и покой этого места – не хватало только мирного пения чайника и потрескивания дров в печи. Руднев зябко повёл плечами: ох, не надо было вспоминать про огонь, может и не заметил бы, как здесь холодно и промозгло.

У окна стояла тихая старушка в платочке и приветливо улыбалась Андрею Константиновичу. «Как там внучок мой?» «Жив-здоров. Женился», – буркнул Руднев. Роман удивлённо покосился на него, потом в сторону окна и, понимающе хмыкнув, вернулся к своему занятию: на деревянном столе он вычерчивал мелом какую-то сложную фигуру.

– Руднев, мне понадобится твоя кровь, – бросил он через плечо, не отрываясь от своего занятия.

– Сколько угодно, – равнодушно ответил Андрей Константинович, но потом спохватился, – В пределах разумного, конечно…