Шрифт:
– Знакомой?
– Ну да. Это цитата была. Из «Шир хаширим» (1).
1 «Песнь Песней» – (древнеевр.). Название одной из библейских книг.
– Интересно. И что же это было?
– «Ани йешена велибби эр» (2). Дай тетрадь…
2 «Я сплю, а сердце моё бодрствует» – (древнеевр.). Песнь Песней 5, 2.
Карябает скорописью прямо на обложке. Ох, и разозлится же Мюнцер!..
– Постой, я сам… «Я сплю, а сердце моё…»
– Пробудилось. Или бодрствует. Ур – это пробуждаться…
– Почему женский род?
– Вот только не говори, что ты «Песнь песней» не читал!
Ну, не читал я. Чего сразу за голову хвататься, как будто я кастрюлю на плите забыл, или ключ от дома потерял?
– Держи, чернокнижник!
Так, интересно. Библия. Синодальный перевод. Почему синодальный? Надо будет потом спросить, что это за зверь такой…
– Читай-читай! Она небольшая…
И, правда, несколько страничек всего.
Хм… Неожиданно. Нетривиально так для канонического текста. В голове лёгкий звон, как будто само пространство и время изменились. Словно в другой мир окунулся и сразу вынырнул. И не узнаёшь ничего вокруг. Бергер так обычно смотрит, когда от книги его отрываешь: как через стекло на тебя глядит…
А в трамвай так никто и не зашёл. Как будто он заколдован.
– Э-э-эм… Честно говоря, не знаю, что и сказать… Как-то всё это… далеко от духовности…
– Рот закрой.
Хорошо. Уже закрыл. Чего так нервничать? Господи, как же он на Аверина стал похож! Просто одно лицо! А взглядом так и пришпиливает – чувствуешь себя бабочкой, которую булавкой проткнули.
– Почти вся любовная лирика Востока – это метафора. Духовных исканий. Возлюбленный – это Бог. И все перипетии духовного пути имеют соответствующие, скажем так, романтические аналогии. Но для тебя это – пустой звук. Насколько я понимаю…
– Ну, если так…
– Нам пора выходить.
И точно – приехали.
====== Глава 44. Разобрать или разобраться ======
Роман подошёл к изготовлению десерта для Бергера со всей ответственностью, но и с некоторой долей иронии, которая выразилась в едва заметном глазу излишестве и вычурности: разноцветные шарики мороженого он полил сиропом, сверху посыпал тёртым шоколадом и всё это украсил ягодами вишни и листиками мяты. Бергер, когда увидел всё это великолепие, просто покатился со смеху.
– Похоже на подношение для божества! Спасибо, Рома! – сердечно поблагодарил он, откладывая в сторону своё чтение.
Ну конечно, он тут времени даром не терял. Выудил откуда-то «Священную Книгу Тота» и с интересом её изучал. Устроился он почему-то на кровати: сел по-турецки, обложился книгами – в общем, за какие-нибудь десять минут полностью в романовых апартаментах обжился. Причём так ненавязчиво, что у хозяина комнаты это в общем-то не вызвало никакого протеста.
– Извини, в кресле твоём мне стало как-то нехорошо, – всё-таки счёл нужным объясниться он. – Такое ощущение было, будто кол в сердце воткнули. Еле отдышался.
Роман предпочёл это никак не комментировать, но настроение сразу испортилось. Кирилл искоса взглянул на него, но тоже больше ничего не добавил. Ну, и слава Богу! Роман с чашкой кофе уселся на другой конец кровати, удобно устроил под локоть подушку и погрузился в меланхолическую задумчивость.
– Я вижу, что ты часто так по ночам сидишь. А кофе пьёшь чёрный и без сахара. Б-р-р, – поёжился Кирилл.
– Бергер, а почему я про тебя ничего не вижу? – вдруг зло спросил Роман. – И не надо отвечать: «А я откуда знаю?».
– Ром, но я, правда, не знаю! Ты – это ты, а я – это я. Вот и всё.
– Нет, дорогой, не всё. Давай, по порядку. Вот, был ты маленьким мальчиком… и?
– Что – и?
– Рассказывай, давай. Выкладывай о себе всю подноготную! И только попробуй что-нибудь утаить – я сразу замечу! – раздражение Романа всё нарастало.
– Но я так не могу – это слишком личное… – напрягся Кирилл.
– Забудь. Нет в твоей жизни больше ничего личного, – жёстко приказал Роман. Он затаил дыхание и сосредоточился.
– С какой это стати?
– С такой. Я так сказал. Рассказывай.
Кирилл открыл было рот, чтобы возразить, но почему-то не стал, а вздохнул и уже послушно собрался «выкладывать о себе всю подноготную», но вдруг замер, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом потряс головой и неуверенно засмеялся:
– Фу-у, у тебя почти получилось, Шойфет! – он посмотрел на Романа с опаской. – Ты меня почти что заставил… А я-то попался, как дурак! Знаешь что, я, пожалуй, пойду…
– Сидеть. – Роман разве что не искрился от злости. Подумать только – сорвалось! Первый раз ему удалось так плотно подобраться к этому вечно ускользающему умнику и – сорвалось! Он вскочил на ноги, отставляя чашку на прикроватную тумбочку, и посмотрел на несчастного Бергера так, что стало понятно – выйти ему отсюда просто так не удастся.