– Партия покидает Петроград, – утвердительно сказал Железный Феликс.

– Ну вот – зачем же уточнять, если и так всё знаете? – мечтательно протянул Лев, легко улыбнувшись.

====== Глава 34. Путешествие из Петрограда в Москву ======

Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей!

(с) А.Н. Радищев.

РФ. Санкт-Петербург. Май 2017 г.

– Собственно говоря, ничего нового я не обнаружила, – произнесла Виктория, усевшись на стул зам. Губернатора. – Такая же распечатка есть в общественном доступе. Здесь всё, как в официальной версии. Ещё бы, хранение документов, противоречащие истории, подлежат утилизации.

– Но есть и те, которые удалось сохранить, верно?

– Да, конечно, но они… не в общественном доступе. Распри Сокольникова, подписание «мира», Зиновьев… Зиновьев… Зиновьев… Зиновьев… – напряжённо проговаривала девушка после каждой пролистанной страницы. – Всюду мелькает фамилия Григория Евсеича. Ну, конечно, он, если мне не изменяет память, был председателем Петроградского совета. Вот и ни документа без его или Ленинской подписи.

– Наверное, после того случая с шалашом Ленин очень ему доверял, – с улыбкой предположил Орлов и отчего-то ему на ум пришла поговорка: «с милым и Рай в шалаше».

– Доверял, но проверял, – поправила его Виктория. – Не забывай, что по слабости своей он голосовал вместе с Каменевым против революции, да и потом эта скандальная статья… Я уверена, что если бы Зиновьев умел отстаивать свою позицию, то он бы не бегал туда-сюда от Ильича к Каменеву.

– Слушай, а Коба с ним померился? – спросил Миша. Вопрос этот был далёк от рассуждений Дементьевой, но ей было видно, что он давно не даёт Орлову покоя. Она посмотрела на юношу взглядом полного серьёзности и печали и горько сказала:

– Померились. Они и не ссорились: нигде в книжках об этом не сказано, потому что личным взаимоотношениям политических деятелей не уделяется должного внимания, но если включить голову – то не трудно догадаться, что дружба дала огромную трещину. За весь период Бреста они не разговаривали, а зимой Каменев уехал с делегацией во Францию, а на обратном пути его арестовали. Но, видимо, в промежуточный момент углы между ними стали заглаживаться. Коба гордый – он никогда бы не пошёл мириться первым, значит, инициатива исходила от Льва. Но это был такой «карманный друг» в те моменты, когда не было рядом Зиновьева. Издёвок на Кобу много бросалось… – вдруг проговорила она, переведя взгляд в окно. Её ответ приобретал характер монолога или, по-иному говоря, «размышления вслух». – Он был простым, как три копейки и скромным на первый взгляд – единственный пролетарий в ряду бывших интеллигентов и буржуев, вот и выбрал ЦК себе мальчика для битья. Не могу представить, как называли они его за глаза… много обижали. Тот, кто раньше сидел на этом месте, всё затеял. Не от злости, не думаю, скорее смеха ради: в любом коллективе необходим такой человек, как Коба, чтобы разрядить и без того раскалённую атмосферу. Но всё же, это нехорошо для них обернулось…

– Только не говори, что тебе жалко Кобу? – съязвил Михаил.

– Хорошо, я промолчу, только из этой истории мы можем вынести такой урок: прежде чем обижать кого-нибудь, подумай о возможных последствиях! – прошипела Виктория.

– Ты с такой серьёзностью об этом говоришь, что даже немного смешно становиться смотреть на тебя со стороны. Ну что хоть такого было в итоге, а? Товарищеский сарказм – обычная вещь, зачем так сильно воспринимать-то? Неужели ты ни разу не стебалась над своими одноклассниками?

Девушка промолчала, отрицательно кивнув головой.

– Ясно всё с тобой… – протянул Орлов, улыбка которого сползла с лица. – Батан, да?

– Нет, не батан! Проехали, забудь, – девушка, поспешным движением пролистала все страницы в документе и ловким движением выхватила старую записку, кратко объясняя это тем, что по возвращении нужно немедленно провести экспертизу на установление личности. При этом она умело сумела избежать термина “воровство”.

– Ну что? Получилось выяснить что-нибудь по вашему делу? – Ольга Сергеевна тут же всполошилась, когда увидела, как молодые люди, спускаясь по лестнице, направляются к выходу.

– Увы, исторические документы – всё это чудесно, но об этих фактах всем известно, а неизвестно то, что нужно, – Виктория печально опустила глаза. – Но всё равно спасибо вам за сочувствие.

– Подождите. Мне вас так жалко, не знаю, поможет ли вам он, – Ольга Сергеевна вынула из портмоне маленькую визитку и протянула её Виктории. – Пока вы разбирались с архивом, я тут вспомнила об одном моём знакомом. Вам нечего терять, посетите место по этому адресу. Там раритетными архивами спекулирует Вениамин Мальцес. Когда я работала в банке, он как раз открывал вклад на взятие кредита для своего своеобразного бизнеса. Его лавка не совсем законна, потому что разрешение на аренду он так и не получил, но Мальцес больше сорока лет занимается мировой историей, собирает и коллекционирует всякие свитки… Я в этом не разбираюсь, нехотя приняла эту визитку, но теперь чувствую, что не зря. Он вам нужнее, он должен вам помочь.

Смольный был позади, но всё же и рядом, ведь гости столицы без средств к существованию остались в Петербурге. Всё, что оставалось у Тори из капитала, хватало лишь на несколько поездок на метро – даже номер на ночь в гостинице на такую сумму снять было невозможно. Социал-демократка тут же приняла решение незамедлительно отправляться по адресу, которым любезно поделилась Ольга Сергеевна. Иного пути не было: у них остался последний шанс найти зацепку, коя могла вывести на след ключа.

Виктория была в отчаянии, но при Мише она не могла разоблачить своё смятение и страх: паника несовершеннолетних – фиаско всего плана. Сам Орлов понимал её без слов и молча следовал за стремительной походкой, не задавая лишних, раздражающих вопросов.