— Идите, погуляйте, я посторожу, — проходивший мимо стражник в чёрных латах остановился между нашими двумя камерами и повернулся ко мне. Странно, но это был лис.

Я недовольно замычал на собрата, но тот лишь усмехнулся:

— Тяжело тебе тут сидеть, а, Ренар?

Я зарычал на него.

— Знаю, знаю. Лис лиса не предаёт.

Вот если бы Арен знал это правило… Странно, но черты морды лиса показались мне удивительно знакомыми…

— Не бойся, мы вас вытащим.

Округлив глаза, я уставился на него, перебирая в памяти все известные мне образы. И тут я наткнулся на один, который был очень нечётким…

Я снова попытался промычать его имя. Лис усмехнулся и, прислонившись к решётке, закурил:

— Флёр, слушай сюда.

Лисица встрепенулась и посмотрела на него.

— Завтра на рассвете вас всех повесят…

— Все уже тут?

— Четверо.

— Этих тоже захватили?

— Да. Ренара будут вытаскивать вдвоём.

— Почему?

— На казнь его поведут закованным по уши.

— Отлично. Всё как всегда?

— Да.

— Жду.

Лис развернулся и положил на прутья клетки половину своей сигареты.

— Привет, Ренар.

Если бы я мог ему что-то ответить, я бы сказал: «Привет, Густав».

Это был он. Не сразу я его узнал потому, что при нашем с ним знакомстве я больше говорил с Нобелем, к тому же лис тогда был весь выкрашен в зелёный цвет. Вспомнив, как он выглядел, вися на дереве, я зафыркал от смеха.

Густав, услышав эти странные звуки, обернулся.

— Да, знаю. Зелёный цвет мне не очень идёт… но ты ещё не видел Флёр в этой раскраске!

Лисица, поспешно добивавшая сигарету, недовольно фыркнула.

— Ладно, давай сюда, — лжеохранник отобрал у Флёр курево и снова затянулся. — Завтра ни о чём не беспокойтесь. У нас уже всё готово.

— Не сомневаюсь, — подмигнула ему Флёр.

Строго рявкнув на подошедших охранников, Густав удалился. Охранники некоторое время пошептались насчёт того, кто это был, потом сменились. Сменившие их два амбала остановились у камеры Флёр и некоторое время разглядывали лисиц. Потом им это надоело и они заняли свои места.

Опять ничегонеделание. Как же тяжело быть беспомощным.

Но, как оказалось, зря я заикнулся об этом. К нам зашёл сам Изенгрин, чтобы повидаться с Флёр.

— Ну что, лисичка? Хочешь развлечься?

Флёр смолчала. Пылая от злости, она неподвижно сидела на койке.

— Что же ты молчишь? Это будет последняя радость в твоей жизни, неужели ты не хочешь развлечься напоследок?

Флёр грубо послала его в известном направлении. Изенгрин закурил.

— Зачем грубить, лисонька? Ты же не знаешь, что тебя ждёт, — он похлопал себя по животу. — Тебе может даже понравиться.

— Похотливый урод, — выдавила сквозь зубы Эмерлина.

— Почему же урод? — Изенгрин усмехнулся. — Давай, лисонька, я провожу тебя в такое место, где ты обо всём забудешь…

— Лучше тебе забыть про меня, — отрезала лиса.

Волку надоело обмениваться любезностями. Махнув охранникам, он достал ключи и начал отпирать замок клетки.

— Что ж, раз ты не хочешь по-хорошему…

— Пошёл вон!

Лисицы сопротивлялись, но это было бесполезно. А я в это время в бессильной ярости метался по своей клетке…

Эмерлину они просто отшвырнули в сторону, а Флёр зажали в угол и там повязали. Бешено извивавшуюся лисицу куда-то потащили. Истерила Флёр по-страшному: кричала, орала, извивалась и кусалась. Волкам, которые вели её, пришлось не сладко… но ещё хуже пришлось самой Флёр…

Все волки, в том числе и охранники, ушли. Эмерлина обречённо посмотрела на меня и тихо заплакала. Я вдруг понял, что из моих глаз тоже катятся слёзы. Надежды, которая всегда жила во мне, больше не было. Она умерла. Наверное, вместе с надеждой Флёр…

Ночью в камеру к Эмерлине втолкнули грязную и голую лисицу. Я смотрел на неё, некоторое время не узнавая в ней Флёр. Совершенно голая, связанная по лапам и ногам, она рыдала сквозь забитую в её пасть тряпку. Бросившись к ней, Эмерлина поспешно принялась её развязывать, но даже без пут тело Флёр оставалось словно ватным. Она продолжала держать лапы за спиной и бессильно рыдать.

Стоявший в дверях волк злобно ухмыльнулся:

— Хороша, сучка! Жаль, недолго ей осталось…

С этими словами охранник захлопнул дверь и ушёл, позванивая ключами. Эмерлина наконец решилась вытащить кляп из пасти Флёр — и по тюрьме прокатился её громкий плач. Безутешно рыдая, она закрыла морду лапами, время от времени срываясь на крик. Эмерлина даже не пыталась её успокаивать, а просто сидела и ждала, когда она проплачется…