– Какая чушь. Как только у египетских жрецов голова не пухла от всего этого, - пробормотала женщина, видевшая себя во сне древней египтянкой, воспитанной и вскормленной жрецами Амона.

Улыбаясь, Фрэн начала наносить на бумагу первые замечания. Да, да, они имеют дело с традиционной для эпохи расцвета Нового царства формой “Книги мертвых” - с традиционной для этого времени ролью Амона-вседержителя, Амона-единого-во-многих-лицах… некоторые особенности документа указывают на его появление во времена возвышения Фив.

Фрэн писала долго, увлеченно – заглядывая то в папирус, то в тетрадь; ей не требовалось, как остальным ученым, долго анализировать иероглифы. Она просто читала вслух, как читала бы книгу на английском языке: и иероглифы, может быть, с несколько большим трудом, но ложились на язык звуками. Временами Фрэн прочитывала вслух целые фразы, слушая музыку собственной речи, словно голос далекого прошлого.

Потом она зевнула, прикрыв рот рукой. Посмотрев на папирус, увидела, что черные значки двоятся.

– Что же это я – не выспалась, что ли? – удивилась Фрэн вслух.

Конечно, она сама виновата – потащила мужа в постель посреди дня. Вот и хочется спать. Да и встали они действительно рано…

Фрэн еще раз зевнула, потом выбралась из-за стола и потушила лампу. Затем добрела до неприбранной кровати и повалилась на нее.

– Я на минуточку, - пробормотала она, словно извиняясь перед самой собой. Потом подсунула ладонь под щеку и закрыла глаза.

***

Фрэн сидела в отвратительном подземелье… да, так. Только это подземелье не было произведением природы. Оно было произведением человеческих рук – гладкие стены покрывали изображения людей с красно-коричневыми телами и черными волосами, в белых одеждах, в невозможных для природы ракурсах: головы в профиль, глаза в фас. Фрэн взглянула прямо перед собой – двери этой рукотворной пещеры были бронзовыми и их украшали изображения чудищ с человеческими телами и птичьими головами.

– Какая мерзость, - сказала она вслух.

И тут поняла, что в этом подземном зале не одна – крик замер у нее на губах. К ней быстрым шагом приблизился высокий бритоголовый мужчина в белых одеждах, ступавший так, как не умел никто в современном мире: широко, величественно, словно подчиняя себе все пространство, что он преодолевал. Фрэн вскочила и попятилась, и этот человек остановился, сложив руки на груди.

Она узнавала в нем того самого древнего египтянина, в доме которого служила, дом которого осквернила и наполнила раздором и кровью. Фрэнсис Бернс, урожденная Грегг, узнавала в этом образе человека, чьи последние годы наполнила телесной и душевной мукой. Только сейчас она имела дело не с воспоминанием, а с ним самим… с тем, каким он стал…

– Ты так молод, - сказала она, сама не понимая, что говорит. Хотя какая разница? Разве может он повредить ей… он, образ из сна?

Великий ясновидец чуть улыбнулся. Он умер в шестьдесят с лишним лет, однако выглядел не старше тридцати – красавец, статный, породистый.

– Здесь я способен читать твои мысли, блудница, - сказал Неб-Амон. – Здесь тебе не поможет ни одна из твоих уловок. Ты нага передо мной.

Фрэн истерически хихикнула. Она почему-то окинула себя взглядом и с каким-то суеверным ужасом увидела, что на ней ее обычная белая блузка с длинной юбкой, туфельки на каблуках, волосы собраны в узел. Она – блудница? Что такое говорит этот мертвец?..

– Как ты смеешь меня оскорблять? – сказала она. – Ты умер три тысячи лет назад, что ты обо мне знаешь?

Неб-Амон усмехнулся.

– Если я пожелаю, ты не проснешься, - сказал верховный жрец Амона. – Ты останешься здесь навеки… слышишь? Ты умрешь, если на то будет мое желание.

– Я тебе не верю, - заявила Фрэн, хотя ей стало очень страшно. Ее прошиб пот, и ей стало холодно в этом подземелье; и тут она догадалась, что это за место. Город мертвых! Фиванский город мертвых, где погребли Неб-Амона, и где она осквернила его останки!..

– Да, это так, - сказал Неб-Амон.

Он вдруг приблизился к ней и взял за шею. Рука у него была не холодная, какими воображают себе призраков и воскресших мертвецов, а горячая, живая. Где бы ни находился сейчас Неб-Амон, он был жив, здоров и силен.

Совсем близко были угрожающие черные глаза – прекрасные глаза смерти; губы искривились, обнажив белые зубы…

– Ты нанесла мне оскорбление, которое не прощается, - прошептал он. Рука его сжалась, и Фрэн оказалась способна только хрипеть; ее руки взметнулись в жалкой попытке борьбы, но здесь Неб-Амон был несравненно сильнее. Это было его царство.

– Проси пощады, - прошептал великий ясновидец. – Умоляй меня тебя простить.

– Чтоб ты… сдох, - выдавила Фрэн, сама не понимая, на каком языке, и не понимая, что желание ее невыполнимо: Неб-Амон больше не умрет. Но она не верила, что он способен убить ее… отсюда, даже в эту минуту… перед глазами заплясали красные и черные круги, горло сдавила его рука – невыносимая боль…

А потом Фрэн упала навзничь, отшибив затылок о каменный пол.

– Дерьмо! – закричала она, несомненно, по-английски, и это самое современное ругательство эхом вернулось к ней, потом снова и снова. Фрэн попыталась вскочить, но не могла, слишком сильно ударилась. В царстве мертвых, если это было оно, все чертовски напоминало жизнь, со всеми ее проблемами.