Фрэн нахмурилась.

– Перестаньте смеяться надо мной!

– Я и не думаю смеяться над вами, - ответил Алджернон. – Скорее над тем, как действительность всегда разрушает наши представления.

– Или превосходит их, - ответила Фрэн.

Археолог удивленно посмотрел на нее, но она уже смотрела только вперед. Фрэн разглядела желтые, как пески, руины – поваленные колонны, останки стен, статуи… Конечно, она уже приблизительно знала, чего ожидать, насмотревшись на музейные экспонаты; но все равно…

Это было как вернуться в свой дом – и найти его заброшенным, поруганным, враждебным.

Фрэн почти непроизвольно взмахнула плеткой, и верблюд с ревом вынес ее вперед; археолог чертыхнулся и был вынужден пришпорить своего коня, чтобы не отстать от нее. Скачка стала просто опасной, и Фрэн уже пожалела, что разогнала верблюда; и ей осталось только держаться. Тело ее встроилось в ритм тряски, и она смотрела на несущийся на нее город смерти с округленными от восторга и ужаса глазами, взвизгивая и смеясь.

Алджернон наконец изловчился и поймал поводья ее верблюда; остановил животное, вызвав новый пронзительный визг женщины. Она вся дрожала, но лицо у нее было такое счастливое, как у мальчишки, покорившего самое высокое дерево в округе.

– Как мне это понравилось! – воскликнула Фрэн.

– А еще больше понравилось бы лежать со сломанной шеей, - сказал Алджернон; на его лице была злость. – Нам еще хватит опасностей, мисс, не спешите!

Он показал вперед.

– Видите? Вон там.

Фрэн уставилась туда, куда он показывал, и ахнула.

– Там какие-то люди!

– И один Аллах ведает, по чьему дозволению они здесь, - заметил Алджернон. – Они могут оказаться как нашими с вами коллегами, так и разбойниками, жаждущими только золота.

Он пристально посмотрел на женщину.

– А может, и не только.

Фрэн содрогнулась от ужаса, поняв, на что он намекал.

– Вы умеете стрелять? – спросил ученый.

Она в ужасе помотала головой; верблюд, словно почувствовав настроение всадницы, переступил и тоже потряс головой. Девушка покачнулась, с трудом удержавшись в седле.

– Слезайте, скорее!

Алджернон заставил своего верблюда опуститься на колени и спешился; он подбежал к своей помощнице и аккуратно ссадил ее таким же образом. Она почти повалилась ему на руки.

– Ого!

– Да вы нежный цветочек, - пробормотал он.

Фрэн улыбнулась, морщась от боли во всем теле.

– А кто-то сомневался, сэр?..

– Видя такой характер – сомневался, конечно, - полушутя, полусерьезно проворчал шотландец. – Ничего, сейчас раскинем палатку, и вы там вздремнете.

– Я пить хочу, - сказала Фрэн, чувствуя себя капризным ребенком. Но мужчина только терпеливо улыбнулся – и даже не подумал уподоблять ее ребенку вслух, как постоянно делал Дональд.

– Вы очень хорошо держитесь для неопытной путешественницы, - сказал Алджернон.

Он повернулся к рабочим и что-то резко приказал им по-арабски. Они засуетились около тюков на спинах животных.

– Сядьте, сейчас установим палатку, - сказал он девушке.

– Ну уж нет.

Она выпрямилась, лицо снова перекосилось от боли. Что и говорить, прежняя жизнь не предоставляла ей таких тренировок выносливости.

– Вместе установим, - непреклонно сказала она. – Я хочу этому научиться.

– Молодец.

Они раскинули палатку, и Фрэн наконец, пошатываясь, вошла в шатер и вздохнула с облегчением, чувствуя себя героиней восточной сказки. Эта палатка отгородила ее от страшноватой ночи над гробницами. Да что там страшноватой – просто жуткой…

“Помни, девочка, кем были эти люди, чей покой ты собралась нарушить”.

Она даже не сразу поняла, что археолог сидит с ней рядом. Это был как будто их маленький собственный дом – который они построили сами, вопреки воле всех враждебных им сил.

– Спите, моя девочка.

И почему-то это обращение вовсе не показалось Фрэн уничижительным. Она благодарно шевельнула сухими губами.

– Дайте пить, - шепотом попросила она.

К ее губам прижалась фляга с водой, и она жадно выпила половину, даже не задумавшись, сколько воды у них еще осталось. Потом со вздохом, напоминавшим стон, повалилась головой на что-то матерчатое. Кажется, это были колени археолога.

***

Фрэн открыла глаза и почувствовала себя, как ни странно, отдохнувшей и освеженной; мышление было необыкновенно ясным. Как будто она побывала на курорте, а не тряслась на спине верблюда. Тело болело, но это почему-то тоже было приятно и бодрило.