Асад, хотя и получил второе христианское имя, так и остался некрещеным. Роза, однако же, была очень рада тому, как сложился ее брак. Другой муж-египтянин не пошел бы ни на какую уступку в вопросах религии - и, прежде всего, в воспитании сыновей.

Теперь Аббас часто и надолго отлучался из дома: он большею частью жил на ферме, а еще помогал в хозяйстве своим братьям, обремененным большими семьями. Меиле пришлось взять еще одну служанку-египтянку, для работы по дому, оставив Фатиме только обязанности няньки.

Иногда Меила беспокоилась, как повлияет на Фэй эта мусульманка. Ведь она вовсе не хотела воспитывать дочь мусульманкой, в русле арабской традиции! Но Имхотеп успокаивал жену, напоминая, что когда Фэй будет способна говорить со взрослыми о божественном, постоянная нужда в няньке отпадет.

Но сам жрец зорко следил за тем, что говорится в присутствии девочки, и перед сном рассказывал ей предания своего детства, пережившие всех царей Та-Кемет, - еще не понимая смысла, Фэй затихала, вслушиваясь в музыку отцовского голоса. Эту ритмику древних заклинаний Имхотеп когда-то осваивал в храме Осириса, овладевая способами воздействия на смертных и богов. И теперь жрец словно наводил чары на свое дитя, защищая его от всех опасностей будущего.

А опасности были не за горами. Через полгода после катастрофы с Беллой Линдсей “Секрет Клеопатры” обанкротился.

Нельзя было сказать, виной тому упадок духа Оскара Линдсея, или упадок британской экономики, или высокая конкуренция - возможно, все вместе. Но Меила потеряла все свои вложения, и узнала, что на ее счету в Банке Англии почти ничего не осталось. Было еще около пятисот тысяч фунтов стерлингов на счету в Цюрихе. Но теперь египтянка имела все основания опасаться, что эти деньги истают так же быстро, как и первая половина.

Нужно было срочно искать другой рынок сбыта. Или начинать новый бизнес; или помогать Линдсеям поправить свои дела. Из-за океана сделать это было очень непросто.

– Может, будем просто торговать маслом?
– спросила Меила мужа, невесело улыбаясь.
– Другие же так делают, и ничего!

Имхотеп согласился, что в крайнем случае можно пойти и на это. Он по-прежнему считал, что владение землей - самое лучшее вложение средств, которое может сделать человек, египтянин, независимо от его богатства; и Меила теперь была согласна с мужем.

Однако крах, который потерпела фирма Оскара Линдсея и его семья, принес Имхотепу некое мрачное удовлетворение. Как и финансовый крах его собственного семейства.

Меила знала, что жрец считает это “справедливым воздаянием”.

Однако у него еще усилилось стремление выяснить до конца судьбу белокурой девушки, чей улыбающийся портрет теперь висел дома в черной рамке. Словно бы Белла Линдсей именно сейчас вмешалась в их общую судьбу, и еще можно было что-то поправить.

Имхотеп, который продолжал свою научную карьеру и уже выпустил несколько публикаций, к этому времени приобрел определенное влияние среди местных египтологов, - хотя работал преимущественно в архивах, не участвуя в раскопках. Однако, загоревшись желанием исследовать место, где стоял дом его брата, Имхотеп сумел добиться разрешения произвести раскопки на частной территории. Конечно, с разрешения владельца дома. Но землевладелец, их сосед, узнав все обстоятельства, охотно дозволил такое вторжение и выразил желание наблюдать за ходом работ.

Многие богатые египетские арабы проявляли интерес к истории страны фараонов - вдвойне интересно было узнать, что твой дом стоит на месте дома древнего аристократа!

Имхотеп почему-то был уверен, что Белла Линдсей вступила в отношения с его братом Синухетом - вероятно, даже любовные. Пока на это не было и намека, однако Имхотеп полностью полагался на свою интуицию.

Меила уже ревновала и даже раздражалась, видя такое увлечение мужа. Ей тоже было интересно проследить судьбу мисс Линдсей, но теперь уже казалось, что есть более насущные дела. Меила никогда не была таким увлеченным египтологом, как Эвелин: Меиле с лихвой хватило того, что она сама пережила в этом египетском прошлом.

– Почему ты никогда раньше и не заикался, что у тебя был брат?
– спросила она Имхотепа.

Жрец взглянул на нее с знакомым отсутствующим выражением.

– Раньше я был слишком поглощен тобой и нашей любовью. Нет, я никогда не жалел об этом, - быстро прибавил муж, видя возмущение на лице Меилы.
– Но другая любовь тоже должна напомнить о себе.

Меила успокоилась. В конце концов, глупо ревновать к тому, кто уже давным-давно умер. Пусть даже для Имхотепа старший брат до сих пор жив…

– Но мы поедем вместе, - сказала она.

Жрец улыбнулся и поцеловал ее.

– Конечно. И дочь возьмем, ей уже можно путешествовать с нами.

В этот раз Меила с ним согласилась. Но она решила устроить мужу сюрприз.

Имхотеп, хотя теперь спокойно воспринимал О’Коннеллов, сам не шел с ними на контакт. Впрочем, Меила знала, что мужчинам устанавливать связи вне семьи труднее, чем женщинам, - мужчины менее контактны. Поэтому она опять сама позвонила в Лондон.

– Эвелин?
– спросила египтянка, услышав женский голос на другом конце провода. Все-таки О’Коннеллы не держали прислуги. И сидели дома - может, тоже полоса неудач?..