Стараясь сохранять хладнокровие, Хафез сел напротив гостя в такое же кресло. Перед этим слуга сервировал для них столик, который был накрыт по-египетски, - вельможи Та-Кемет обедали за индивидуальными небольшими столиками.

Несколько мгновений оба не нарушали тишины. Хафез ощущал щекотание ветерка - “северного ветра”, воспетого поэтами Та-Кемет, переменчивую прохладную тень от гранатовых деревьев, высаженных в кадках вдоль ограждения. Неожиданно директор музея ощутил, глядя на своего неподвижного гостя, будто бы они с ним сейчас перенеслись в древний Уасет, седалище Амона. И вновь вступили в силу те политические законы, которые для древних египтян не отделялись от священных…

Имхотеп заговорил первым.

– Ты хочешь что-нибудь обсудить со мной, господин Хафез?

У хозяина дома появилось неуютное чувство, что это верховный жрец Осириса дает ему аудиенцию - и только что позволил заговорить. Покраснев, старый египтянин кашлянул. Отпил воды с лимоном из своего стакана.

– Да, и это дело не терпит отлагательств. Как тебе известно, господин, я уезжаю.

Английское “my lord”, которое Хафез был вынужден теперь употреблять при обращении к этому существу, словно возвращало его во времена английского феодализма. Имхотеп улыбнулся: может быть, у него появилась такая же ассоциация. Проклятый жрец учился поразительно быстро.

– Ты хочешь сказать, что для меня пришло время расплатиться с тобой и покинуть твой дом?
– спросил Имхотеп.

Хафез сжал подлокотники кресла. Он вспотел от внезапной мысли, что Меила могла уведомить Имхотепа о величине своего наследства.

– Нет, - поспешно сказал директор музея. Он поднял руки.
– Я не это имел в виду! Конечно, ты можешь остаться, сколько тебе будет угодно, господин…

Хафезу самому стало тошно от своей угодливости и неуклюжести в разговоре с бывшей мумией. Губы Имхотепа тронула усмешка.

– Ты добр и благороден, мистер Хафез, - ответил он.
– Однако я слишком долго пользовался твоим гостеприимством. Ты прав: мне пора уйти.

Хафез еще раз отпил воды.

– Уж если мы заговорили об этом, поговорим и о долгах!
– произнес он.
– Ведь ты согласен с тем, что ты многим мне обязан?

Имхотеп в первый раз отпил из своего стакана. Поставив его, жрец опустил руки на колени и сцепил пальцы.

– О долгах мы можем говорить долго, мистер Хафез.
– И снова в этом английском обращении проскользнула насмешка.
– И я не думаю, что мы когда-нибудь посчитаемся так, как надлежит.

Имхотеп сделал паузу. Хафез опустил глаза, чувствуя, как ему стало жарко под халатом и хлопковой рубашкой. Конечно, он не забыл и не мог бы забыть, что Имхотеп спас ему жизнь…

– Однако я соглашусь с тобой в том, что обязан тебе, - продолжил жрец.
– Ты хочешь, чтобы я вернул мои долги так, чтобы снова стать обязанным?

Он не скрывал, что полностью понимает суть предложения хозяина.

Хафез потер подбородок.

– Да, я предлагаю тебе работать со мной, господин, - сказал он.
– Ты знаешь, что я давно рассчитывал на твою помощь. Твой вклад в нашу науку может оказаться бесценным, - тут Хафез смог улыбнуться.

Имхотеп смотрел на него без всякого выражения. Только, может быть, выше поднял подбородок.

– Находить и вскрывать новые гробницы?
– спросил он.
– Выставлять перед всеми мумии благородных сынов и дочерей Та-Кемет и отдавать их имена на поношение? Ты этого желаешь, мистер Хафез?

При последних словах речь жреца перешла в шипение. Хафез сглотнул, чувствуя, что взгляд Имхотепа приковал его к месту. Однако он не утратил своей решимости.

– Да, - твердо сказал Хафез.
– Такова цена, которую я требую. Это цена за процветание сегодняшнего Египта, - прибавил директор музея.

Имхотеп некоторое время молчал, опустив веки, словно медитировал. Когда он опять посмотрел на Хафеза, тот уже понял, что услышит.

– Твоя смерть не так далека. Представь себе, господин Хафез, что после того, как ты умрешь, кто-нибудь вскроет дом твоего тела, сорвет твои покровы и всевозможные бесстыдные чужеземцы будут глумиться над тобой. И над всеми, кого ты любил!

Хафез хмыкнул. Он поерзал в кресле, чувствуя, что теряется все больше.

– Но ведь… прошло так много лет!

– Прошло так много лет, что былое уже не вернется?

Глаза Имхотепа насмешливо сузились.

Хафез развел руками. Он наталкивался на правоту древнего жреца, как на тысячелетнюю стену.

– В наше время никто не мог бы подумать, что…

Имхотеп кивнул.

– Вы начали осквернять наши гробницы, когда утратили веру, что прошлое может вернуться и заговорить с вами. Мне это понятно. Но скажи, почему вы, изучая историю, разоряете только дома наших мертвых?

В этом вопросе впервые прозвучал интерес.